Города и их бренды

Города не вечны, но живут достаточно долго. Городской ландшафт "схватывает" настоящее и сохраняет его для будущего

Руководитель теоретического отдела Санкт-Петербургской школы сценирования Сергей Переслегин раскрывает понятие "города" и "городского бренда", рассказывает об особенностях  истории возникновения города и его функционирования и основных качествах современной городской среды.

1

В старой Империи[1] границу между деревней и городом проводили в административно-правовом пространстве, причем вопрос присвоения городского статуса входил в компетенцию правительств союзных республик. Формально при этом надлежало руководствоваться размерами населенного пункта, но, вот, со скольких человек начинается город — советской науке было доподлинно неизвестно: в БСЭ указываются цифры от нескольких сот до несколько десятков тысяч человек.

"Энциклопедия" информирует об особом правовом статусе городов, о "городских землях", огражденных "городской чертой", но эти признаки не только конкретны и преходящи, но и предельно архаичны. "Городская черта" — это же просто "стена", "ограда", отделяющая цивилизованное, освоенное, охраняемое пространство от агрессивной внешней среды. Особый юридический статус городской земли восходит к европейскому средневековью с известной его формулой: "городской воздух делает свободным".

В советско-марксистском подходе делается упор на то, что основная часть населения города не занимается сельским хозяйством. Если включить нужное число уточнений, это будет верно, но определение остается неконструктивным — что-то вроде "комбинация – форсированный вариант с жертвой", а "картина — кусок полотна, с одной стороны замазанный краской". Кроме того, под него попадает, например, исправительно-трудовая колония. Если вдуматься, это не так уж и абсурдно, но все-таки настораживает…

Эвристично определение В.Л.Глазычева: "город есть пространство возможностей", неутилитарное место обитания, самовоспроизводящаяся система деятельностей, не сводимая к материальному  производству и его непосредственному обеспечению. Такой подход раскрывает город как единство двух объектов: "земного", материального, и "небесного", информационного, объясняет "прописанность" города в знаковых пространствах, указывает на важнейшее свойство города — соединять реальное с экзистенциальным. Это свойство налагает обязательное требование на архитектуру города — по крайней мере, одно из городских зданий в обязательном порядке должно иметь выход в "тонкий мир", в социальное трансцендентное. В разные эпохи роль такого "знакового здания" могли играть Храм, Собор, Суд, Ратуша, Университет, Горком Партии. Одним из признаков кризисного характера современной эпохи является отсутствие в современной городской застройке однозначно воспринимаемого экзистенциального символа.

В логике В.Л.Глазычева город отличает от деревни именно "застроенность" информационного уровня, наличие собственных, принадлежащих только этому месту знаков, однозначно "читаемых" всеми людьми, принадлежащими данной культуре. Многие города Древнего Мира и возникали первоначально как храмовые, культовые центры географически распределенного сообщества: Ниппур в Месопотамии, Дельфы в Элладе, Мекка на Аравийском полуострове.

Особый статус город имеет в социосистемном формализме.

Социосистема есть способ существования носителей разума. В своем развитии она проходит несколько последовательных фаз: архаичную, традиционную, индустриальную, когнитивную. Социосистема связывает материальное, знаковое и коммуникативное пространства, тем самым обеспечивая конвертацию информации в материальный ресурс, в конечном итоге — пищевой. 

Четыре вида деятельности: познание (присвоение новой информации), обучение (воспроизводство информации), управление (структурирование информации), производство (конвертирование информации) — обязательны для социосистемы вне всякой зависимости от ее особенностей,  происхождения, фазы развития. 

Естественным является вопрос о минимальной социосистеме, способной устойчиво воспроизводить себя. Таких "первичных", "базисных", "фундаментальных" социосистем за всю историю человечества оказалось всего две: город и национальное государство, причем только город представлен во всех фазах развития. Не зря Библия приписывает его создание уже второму поколению людей: "И познал Каин жену свою; и она зачала и родила Еноха. И построил он город; и назвал город по имени сына своего: Енох"

Город является фундаментом любой социальности, поскольку представляет собой минимальную систему, поддерживающую и воспроизводящую все четыре базовые деятельности или, что то же — связывающую три "человеческих" пространства. При этом город, в отличие, хотя бы, от национального государства, ограничен территориально, фиксирован, конкретен. Другими словами, он не только связывает пространства между собой, но и структурирует каждое из них.

Эта пространствосвязующая функция является важнейшим проявлением города.

Толкование города, как социальной ячейки, поддерживающей четыре социосистемных процесса, приводит к неожиданным выводам относительно деревни. Именно универсальность города делает его плохим конвертором информации в иные формы ресурсов. В этой логике деревня должна рассматриваться как высокоэффективный и высокопроизводительный преобразователь уже накопленной социосистемой информации в пищу. Она не занимается познанием и не требует управления. Воспроизводство информации происходит в деревне внутри отдельного хозяйства — как конверсия от основной деятельности. Деревня, однако, полностью зависит от города в отношении орудий труда и практически лишена способности к выживанию в быстропеременных средах. 

В целях "включить деревню в коммунистическое строительство" советская власть  инсталлировала в ней все социосистемные функции в форме триады "сельсовет — школа- клуб", что, наряду с формальной коллективизацией, превратило деревни в "плохие города", сразу же начавшие терять население. В перспективе это привело к острому продовольственному кризису. Советская власть преуспела также в строительстве "индустриальных деревень" — "городов", выстроенных вокруг структурообразующего предприятия и культивирующих единственный вид деятельности. Опыт показал, что такие "квазигорода" либо быстро деградируют, либо развиваются в "нормальный город", даже если для этого полностью отсутствуют условия.

Город создал деревню, как механизм своего продовольственного обеспечения. По мере роста производительности труда  ценность деревни непрерывно падала, и в какой-то момент "содержание" деревни городом становилось нерентабельным. Начинался массированный процесс социокультурной переработки: города разрушали деревню, сгоняли ее жителей с земли и адсорбировали "ионизированное" население, за несколько лет превращая его в городское. В каких-то случаях этот процесс мог идти в два этапа: сначала создавались "рабочие предместья", своего рода "индустриальные деревни", затем, в следующем поколении, они объединялись с городом в единую неутилитарную структуру.

В настоящее время можно говорить о продолжении процесса социокультурной переработки городом деревенского населения, но в ином масштабе и в иной логике — Мировой Город поглощает Мировую Деревню.

Способность "уплотнять" и структурировать информационное пространство, "привязывая" информацию к земле, но не к отдельным людям-носителям привела к быстрой анимализации древних городов. Города начинали "вести себя": у них возникал характер, появлялись особые предпочтения, желания, или, напротив, отвращение к чему-то или кому-то, вокруг этих личностных проявлений, усиливая их, создавалась специфическая городская мифология — города рождали Богов и сами становились Богами… пары Вавилон — Мардук, Афины — Афина, Дельфы — Аполлон, Иерусалим — Яхве — лишь наиболее известные. По видимому, информационные оболочки города были первыми информационными объектами[2], с которыми столкнулось человечество, и, во всяком случае, первыми информационными объектами, обладающими душой (эгрегорами). Римляне не случайно ввели понятие "гения города". Впрочем, уже древние шумеры знали о существовании невидимой, но действенной субстанции, связанной с городом, защищающей его, но переходящей при падении города к победителю.

Одушевленность города может рассматриваться как одна из его наиболее существенных характеристик. Можно с полным основанием заключить, что "смерть" информационного объекта, отождествляемого с городом (или его отсутствие ab initio, с самого начала, ab urbe condita), низводит город до статуса индустриальной застройки.

Города не вечны, но живут достаточно долго, и с этим связана еще одна их важная функция, времясвязующая. Иногда приходится слышать, что города — источники инноваций, в то время как село сохраняет традиции. В действительности, село не может сохранять ничего из сферы культуры — это противоречит его базовой функции информационного конвертора. Город же действительно сохраняет прошлое, запечатлевая его в своей структуре, архитектурных сооружениях, архивах. Городской ландшафт "схватывает" настоящее и сохраняет его для будущего.

2

Современная городская среда обладает тремя важнейшими качествами:

• комфортностью, определяемой согласно социомеханике[3] уровнем развития ускоряющих (физических) технологий и обеспечивающей комфортное существование жителей города, согласование их материальных потребностей с природными условиями;
• трансцендентностью, связанной со степенью неутилитарности среды. Трансцендентность определяется уровнем развития управляющих (гуманитарных) технологий и обеспечивает духовные/экзистенциальные потребности жителей города;
• системностью, которая понимается в нескольких смыслах:

 —  Как представленность в городе всех четырех базовых социосистемных  процессов;

 — Как связность материального, информационного и социального  Представлений города;

 — Как связность между комфортностью и трансцендентностью, то есть  между пространствами гуманитарных и физических технологий;

 — Как связность между различными видами деятельностей, представленных в городе;

 — Как наличие информационного объекта (гения, голема, эгрегора или динамического сюжета), ассоциированного с городом.

Городская среда включает в себя научную, образовательную, административную, производственную среды. Линейные комбинации этих "первичных сред" образуют "вторичные городские среды": хозяйственную, культурную, социальную, политическую.

Пространствосвязующую функцию несет на себе "базовое" городское здание: дворец, ратуша, мэрия, храм, собор, университет, фабрика…

Одушевленность города представлена, во-первых, в самой структуре улиц и площадей и, во-вторых, в том особенном здании или сооружении, которое является символом, знаком этого города (для Москвы — Кремль, для Санкт-Петербурга — Медный Всадник, для Лондона — Тауэр, для Парижа — Эйфелева башня и т.д.).

Времясвязывающая функция может быть задана историческим центром города, его архивами и библиотеками.

Вышесказанного достаточно, чтобы ответить на вопрос о городских брендах. Собственно, бренд — это количественная оценка стоимости информационного объекта. Любой город может быть брендирован, поскольку представляет собой информационный конструкт, причем древнейший и "сильнодействующий". И, конечно, реальная цена брендов Санкт-Петербурга, Парижа или Нью-Йорка оставляет далеко позади пресловутую троицу: "Мальборо", "Кока-кола", "Будвайзер".

В сущности, стоимость национальных брендов, о которой некоторое время назад написали едва ли не все новостные ленты Интернета ("Путин в четырнадцать раз беднее Буша" и т.д.) складывается именно из стоимости брендов национальных городов. И в этой логике естественно возникает вопрос: сколько же, все-таки стоит бренд Мирового Когнитивного Города?