Екатерина Ларина, Данияр Юсупов

Средовая катастрофа и российские города

Главный фактор средовой катастрофы российских городов — это отсутствие достаточно развитого представления о сущности городской среды, о том, какие качества делают её пластичным и податливым материалом для работы

Эксперты "Российского Экспертного Обозрения", архитекторы Екатерина Ларина и Данияр Юсупов раскрывают тему качества городской среды и ее влияния на жизнь горожан по всему миру.

В книге Итало Кальвино "Невидимые города" дальневосточный император держит при дворе европейца с тем, чтобы тот развлекал его рассказами про бесчисленные диковинные города, встреченные им в длительном путешествии с Запад на Восток. Сюжет книги — своеобразная аберрация догадки о том, что Марко Поло никогда не был на Востоке, а все деньги, отпущенные ему на путешествие, просадил в портовых кабаках, записывая рассказы заезжих купцов и моряков и обильно сдабривая их отсебятиной для пущей убедительности. Книга венецианца рассказывает о городах, которых он никогда не видел. В романе Кальвино описаны экзотические, крайне несхожие города, каждый из которых — отдельное воплощение одной из сторон жизни единственного города — Венеции.

Император давно уже догадался, что ему рассказывают небылицы, но так и не может сделать выбор — оставаться ли в волшебном выдуманном мире, или отвергнуть его как невероятно увлекательную, но всё же ложь.

В разговорах с проектировщиками отечественных городов также проступают невидимые образы вполне реально существующих российских городов. Часто эти рассказы обнаруживают чудовищную пропасть между невидимым образом, полностью поглощающим внимание власть предержащих, фантастическим образом, занимающим девелоперов и прочих "игроков", и неприглядной реальностью, остающейся уделом горожан. 

Интенсивное послевоенное развитие новых жилых массивов в США и Европе столкнулось с неожиданным непредвиденным явлением — обострением социальной и криминогенной обстановки в районах нового развития, ухудшением имиджа, утерей привлекательности и блокированием дальнейшего их развития. В связи с этим при содействии государственных и девелоперских структур с середины 1960-х годов в США и Англии, а затем и в других странах, ведутся активные исследования на тему качества городской среды. Они, в конечном счете, отвечают на ряд вопросов:

  • какие качества городской среды делают то или иное место "успешным" (successful urban place)?
  • какие условия или базовые параметры нужно закладывать в новые проекты, чтобы они могли избежать девальвации качества среды после реализации?
  • какие меры возможны для конверсии малоуспешных мест?
  • каким образом возможно устойчивое поддержание качества среды?

Работы по этим направлениям вступили в активную фазу к началу 1980-х гг. в виде реальных комплексных проектов по реабилитации городской среды старых промышленных центров Манчестера и Шеффилда и продолжились в программе реабилитации убывающих городов Восточной Германии.

К середине 1990-х гг. сформировался устойчивый комплекс представлений, успешно применяемых в разных странах к различным условиям и обстоятельствам. Однако, попытка использовать основные положения этой области знаний в специфических условиях российских городов по большей части не обнаруживает в них черт, характерных для "успешного места".

"...К нам как-то обратилась одна девелоперская компания с просьбой оказать содействие в конкурсе на проект комплексного редевелопмента центральной части одного из южнороссийских городов. Пытаемся уяснить постановку задачи. В ходе дебатов она выглядит так: город теперь со столичными функциями, стало быть, нарисуйте красивые стеклянные башни здесь, здесь, здесь и здесь.

На фотографиях, сделанных с самолета, мы видим брошенный на произвол довольно ветхий исторический центр, состарившуюся жилую застройку советских времен в окружении ржавых коммунальных гаражей и ветхих дач; повсюду заметны разномастные, разнокалиберные, несогласующиеся даже между собой постройки новейших времен. Поскольку город южный, везде видны центры активности местного населения — мелкие сооруженные из чего под руку попадется рыночные агломерации — в общем, ситуация в целом довольно типичная. Что с этим делать? Отвечают — снести и построить всё новое. Действительно, на фотографиях видно, как застройщики уже накинулись с одного угла на исторический центр с поквартальной зачисткой.

Смотрим проекты, реализующиеся в ближайшее время. Башни, башни... город стеклянных башен, остекленелый макет Манхеттена. Манхеттен часто мелькает в дискуссии, как нечто само собой разумеющееся «а где у нас будет Манхеттен"?

Пытаемся обратить внимание на то, что в советское время в ключевых местах центральной части города уже были построены группы жилых башен из железобетонных панелей, за сорок лет утерявшие былой блеск. Однако это не обсуждается, поскольку строения "старые и некрасивые".

Ассоциирование нового функционального наполнения с новыми объектами вполне типично и правомерно с точки зрения довольно популярного в отечественной проектной практике объектно-ориентированного способа мышления. Но в рамках концепции "успешного места" это только один из целого ряда подходов в общем решении. С точки зрения концепции среда как объект проектирования проявляет свойства процесса, и, соответственно, требует процессно-ориентированного подхода. Поясним на примере.

Усиление за последнее десятилетие столичных функций Барселоны началось с решения, казалось бы, косвенной задачи — город поставил себе цель занять место в числе городов, приспособленных к проведению конгрессов численностью от пяти тысяч участников. Последствия решения этой стратегической задачи разворачиваются в лавинообразной прогрессии — количество конгрессов и выставок, проводимых в городе превысило 300 в год, из них более двух третей имеют статус международных, в городе в пять раз увеличилось количество краткосрочных (на 1-3 дня) посетителей, под эту категорию развернулась масштабная инфраструктура обслуживания, город выработал устойчивый имидж постоянного прогресса и позитивного обновления, что привлекло беспрецедентные масштабы инвестирования, и теперь город поставлен перед необходимостью (и имеет при этом достаточные способности!) комплексного градостроительного преобразования в размере одной пятой от всей территории.

Как видно, "стеклянные башни" явились только итогом целой цепи процессов, начинавшихся со стимулирования ситуации не на объектном, а на событийном уровне.

Если рассматривать среду российских городов на привычном нам объектном уровне, то нетрудно обнаружить, что отсутствует преемственность развития городских структур различного масштаба, обеспечивающих её цельность.

Архитектура первых лет советского государства была отрицанием предшествующего ей буржуазного периода модерна и неоклассики, сменивший её советский вариант неоклассики 1930-1940-х, модернистская застройка 1950-1960-х гг., застройка последующих 1970-1980-х гг., отличающаяся гипертрофированным масштабом и скудная на наполнение предметно-пространственной среды в человеческом масштабе, разномастная и индифферентная к окружению застройка постсоветского времени — достижения каждого из этих периодов не продолжали предыдущие достижения.

Но к средовой катастрофе русские города приближало другое обстоятельство — несоответствие формата деятельности формату объектного наполнения среды. Если в первые советские годы торговые лавки, клубы и прочие формы деятельности по объему были примерно совместимы с "пространственными ячейками" застройки предыдущих периодов, то во второй половине века формат социалистического хозяйствования заметно укрупнился, с большим трудом размещаясь в тесных для него рамках застройки исторических центров.

Мало задействованные исторические центры городов стали приходить в запустение. Крупный масштаб застройки советского времени был неплохо приспособлен к быстрому строительству новых городов, но совершенно непригоден к встраиванию в плотную ткань исторических центров. Вокруг ветшающих исторических центров выстраивались пояса крупномасштабной жилой застройки.

Обратный процесс произошел с советской застройкой уже в постсоветское время — формат деятельности стал дискретным, это несколько реабилитировало исторические центры, но крупный масштаб советской застройки оказался неадекватным новому формату активности и характерной для него высокой интенсивности. Сорокалетний порог физического износа застройки советского периода совместился с моральным. В итоге этих процессов ряд русских городов выглядит не иначе как ветхий исторический центр в окружении пояса стареющей советской застройки.

Что касается еще одного российского города со столичными функциями, традиционно принято считать, что в средовом отношении Санкт-Петербург — довольно благополучный город, по крайней мере, в его центральной исторической части.

Однако и здесь, с точки зрения концепции "успешного места", имеются упущения.

Разработанная с конца 1970-х годов и  применявшаяся в 1980-1990-х гг. в отношении застройки исторического центра концепция, апроприировавшая название "средовой подход", диктовала  воспроизведение в новых постройках ритмического членения, высоты, характера деталей, материала, фактуры и цвета, согласующихся с окружающей исторической застройкой.

В связи с активизировавшимся за последнее десятилетие в центре города редевелопментом, строительная деятельность не стоит на месте, и теперь торговым центрам необязательно мимикрировать под историческую застройку. Однако, формы, в которых они реализуются, обнаруживают практически полную потерю навыка встраивания объектов в городскую ткань.

Такие сооружения в основе своего замысла не подразумевают никакого плотного окружения, и проектируются как будто расположенные в чистом поле. Будучи к тому же довольно крупномасштабными, они разрушают  цельность слаженной городской среды исторического центра. Попытки смягчить конфликт путем декорирования их по мотивам окружающей исторической застройки образуют своего рода "визуальный муляж", и, лишь еще больше подчеркивают несоответствие.

Еще одна ошибка довольно явно проявляется в отношении появившихся за последнее десятилетие в центре города пешеходных зон. В городской среде любая затея должна быть адресной, иначе это не более, чем благоустройство. В данном случае пешеходная зона — это не приглашение пешеходам, а приглашение к размещению предприятиям мелкоформатной торговли и обслуживания. Именно они обеспечивают "анимирование" пешеходной прогулочной зоны.

В противном случае, пешеходы так и не появляются в специально предназначенном для них месте, не находя в нем цели своего пребывания. В результате свободное от пешеходов пространство мало-помалу захватывают другие активные участники средового процесса — автомобилисты, которым не найти места для парковки.

Если понимать архитектуру как разрешение конфликта между пространством и деятельностью, то в упрощенном виде описание среды как материала для работы в русле концепции "успешного места" состоит из трех компонентов, которые важно держать в динамическом равновесии:

  • активность (деятельность) — важный фактор "анимирования" среды, наполнения её жизнью и смыслом. При недостаточной интенсивности деятельности, заполняющей объекты среды, образуется эффект запустения. Напротив, при чрезмерной интенсивности деятельности, возникает эффект средовой "усталости" (ср. "усталость" металла);
  • идентификация (адресность) — фактор направления развития процессов в среде;
  • объекты — контейнеры или направляющие структуры для разнообразных форм деятельности. Важное свойство объектов — внутренняя структура или структура, которую образует группа объектов.

Средства контроля над средовой ситуацией также довольно типичны — стимулирование развития в распознаваемом для участников средового процесса направлении (выраженная инициатива), недопущение ограничений без соответствующего сопровождения из предписаний и рекомендаций.

"...В одном промышленном городе за полярным кругом уже лет десять бьются над одной проблемой... город этот был спешно построен в советское время для добычи и первичной обработки руды для советской промышленности. Теперь той промышленности уже нет, но продукты этой руды оказались уникальным предложением на международном рынке.

Руководство предприятий обнаружило, что качество жизни в городе таково, что если срочно что-либо не предпринять, то вскоре закончатся трудовые ресурсы. На предприятии трудятся старые работники. Молодые специалисты не желают перенимать опыт старших и вообще не желают оставаться в этом городе, полагая, что есть на свете места и получше. Они переезжают в города, где больше простора для более разнообразной деятельности, большой выбор типа занятости и тому подобное. В городе остается контингент, который ничего от жизни особенно не ищет, да и терять ему особенно нечего...

Власти заказали проект центральной части города, смотрят на красочные картинки, и понимают, что даже если б всё это великолепие было спроектировано с учетом непростых условий вечной мерзлоты, всё равно скамейками, фонарями, урнами и мощением тротуарной плиткой население в городе не удержать... ".

В такой ситуации возможности специалистов ограничены. В ряде случаев усилия проектировщиков по формированию городской среды не станут решением проблемы; не исключено, что в ряде случаев выходом могло бы стать создание населенных пунктов, работающих и живущих "вахтовым способом".

"...Есть один город, по виду довольно бесприютный, он был построен без большой выдумки в советское время для добычи полезных ископаемых, из которых одно ценное удобрение делают. Поскольку градообразующее предприятие — крупнейший экспортер этого удобрения на мировом рынке, оно имеет офисы в Москве и Швейцарии. Менеджеры предпочитают под любым предлогом удалиться в столицу или за границу, и, по возможности, поменьше появляться на производстве. Технология, напротив, требует управления на местах.

Наконец, руководство предприятия решилось на отважный шаг — построить посреди города новый комплекс зданий заводоуправления — целый квартал, воспроизводящий фрагмент Швейцарии посреди советского города, со всем необходимым, чтобы не тосковать по загранице. Неясно, правда, как это нововведение будет восприниматься населением города... Можно ли средовой конфликт считать исчерпанным? "

Конечно, с точки зрения качества среды крайне нежелательно допускать столь разительные контрасты, чреватые социальным конфликтом.

Не нужно, однако, думать, что вопрос комплексного преобразования городской среды — это вопрос экстраординарных объемов финансовых затрат. Представление о полном сносе и замене городской застройки на новую также является рецидивом объектно-ориентированного представления.

Со средой можно работать как с живым организмом — метод точечной инъекции почти буквально воспроизводит технологию выращивания живых тканей в медицине — новые узлы в городской ткани образуют новые связи, новые связи образуют новое наполнение. Отношение к деятельности в условиях городской среды как к веществу, связующему разрозненные объекты, делает метод абилитации[1] похожим на реакцию заражения вирусом ("вирус обновления").

Прореживание скоплений негативных элементов, консолидация потенциала позитивных явлений — каждая ситуация подсказывает свои методы работы, свою формулу запуска процессов, способных находиться в устойчивом "самоподдерживаемом" состоянии.

В условиях ослабления финансовой поддержки масштабных градостроительных преобразований в центре Берлина средовая конверсия неблагоприятных городских пространств в Восточном Берлине вовсе не приостанавливается, а, напротив, вырабатывает новые эффективные схемы реализации. Применительно к условиям восточной части немецкой столицы было принято решение о конверсии среды не на уровне объектов, а на уровне параметров среды.

Панельные дома-пластины социалистического периода, выходящие на основную улицу этой части города, не сносятся и не перестраиваются. Имеющиеся конструкции утепляются, заново облицовываются, заменяются конструкции оконных заполнений и внутренние инженерные коммуникации. Таким образом, повышаются пользовательские качества этого жилья, в сочетании с улучшением внешнего вида оно становится более привлекательным.

Городские власти берут на себя преобразование инфраструктуры макро-уровня (транспортная, инженерная инфраструктура, структурирование функционального зонирования и т.п.), трансформации более мелкого масштаба (благоустройство дворов, придомового пространства, участков детских садов и школ) происходят под координационным контролем специально созванной группы специалистов различного профиля с максимальным привлечением местного потенциала.

Задача локальных координационных междисциплинарных групп — собрать любую местную инициативу, сформировать группы по интересам и совместно с горожанами выработать проектное решение, максимально реализующее потребности горожан. Такой образ действий имеет важный и труднодостижимый в иных условиях результат: фактор усвоения всех учиненных преобразований самими участниками средового процесса — горожанами.

Всё это пока звучит для наших условий достаточно фантастично, но и в России есть удачные примеры реализации похожей программы. Имеется в виду опыт группы под руководством В.Глазычева, занимавшейся в начале 1990-х годов преобразованием среды провинциальных городов непроектными методами, с использованием одной только гражданской инициативы.

Итак, главный фактор средовой катастрофы российских городов — это отсутствие достаточно развитого представления о сущности городской среды, о том, какие качества делают её пластичным и податливым материалом для работы. Что ж, самое время актуализировать такое представление.



[1] Абилитация – пробуждение при помощи специалистов неиспользуемых по той или иной причине возможностей, создание новых возможностей, наращивание социального потенциала. – Прим. "РЭО".

Источник: "Российское Экспертное Обозрение", №2 (16) 2006 г.

Актуальная репликаО Русском АрхипелагеПоискКарта сайтаПроектыИзданияАвторыГлоссарийСобытия сайта
Developed by Yar Kravtsov Copyright © 2020 Русский архипелаг. Все права защищены.