Джон Солт

Текущие тенденции в международной миграции в Европе: 1999

В мире, во все большей степени характеризуемом глобальностью сетей по производству и обмену товарами, услугами и информацией, в мире, в котором государства утратили большую часть своего контроля над движением капитала и организацией производства, чрезмерные надежды на политики, контролирующие потоки труда, вряд ли оправданны

В течение ХХ столетия Европа пережила три основных периода движения [населения]: во времена 1-й и 2-й Мировых войн и в последнюю декаду или около того времени. Каждый из этих периодов был связан с войнами и насильственным перемещением населения. Кроме того, имели место несколько кратких, но интенсивных периодов движения, связанных с трудовыми миграциями конца 1960-х гг. и потоками беженцев, вызванных событиями в Венгрии и Чехословакии, соответственно, в 1956-м и 1968 гг.

Отдельные страны также пережили свои собственные кризисы — такие, как миграция во Францию pieds noirs[1] в 1962 году, угандийских азиатов в Великобританию в 1972-м и возвращение португальцев из Африки в 1960–70-х гг. Высокую степень мобильности в определенное время приобретали отдельные этнические группы, включая евреев Центральной Европы в 1930-е годы.

Без сомнения, весь период после 1945 года был временем продолжающейся международной миграции в Европе, со своими приливами и отливами, но стабильно сохраняющейся. Европа представляет собой пчелиный улей, в целом характеризуемый нетто-притоком [мигрантов][2]. В этом контексте не может быть ни малейших сомнений в том, что 1990-е годы стали для континента самыми миграционно-активными со времен 2-й Мировой войны, и в этом смысле миграция последних лет является по историческим меркам высокой. Это период, характеризуемый формированием новых миграционных потоков, в частности в Центрально— и Восточно-европейском регионе и в государствах СНГ. Однако то были войны на Балканах, что определяли движение населения [в пределах европейского континента] в течение 1990-х гг. — движение, спровоцировавшее ряд кризисов и наложившее невыносимое бремя на миграционную систему, и без того расширявшуюся.

По мере того как коммунистическое господство в большинстве стран Центральной и Восточной Европы стало рушиться, большие количества людей оказались способными пересекать границы, находившиеся [прежде] под плотным контролем, хотя массовая эмиграция, которой опасались столь многие [на Западе], и не материализовалась. Войны в бывшей Югославии привели к внезапным и массовым насильственным перемещениям населения в масштабах, не виданных со времен 2-й Мировой войны. К концу декабря 1993 года этот поток, по оценкам, насчитывал 4,24 миллиона человек, включая 819 тысяч беженцев, 1,6 миллиона перемещенных лиц внутри [стран, вовлеченных в военный конфликт] и 1,79 миллиона жертв военных действий, нуждавшихся в помощи. К концу 1996 года насчитывалось 837 тысяч граждан Боснии–Герцеговины, получивших временный статус, защищающий их повсюду в Европе, хотя большинство из этих людей к настоящему времени возвратились домой. Весной 1999 года Косово стало следующим регионом волнений (оценки предполагают наличие более миллиона людей, вынужденных оставить свои дома).

Бывший Советский Союз также являлся источником широкомасштабных вынужденных движений населения, с общим числом мигрантов, достигшим 2,28 миллионов, однако почти все эти перемещения удерживались внутри его — бывшего СССР — границ. По оценкам МОМ, к 1998 году 1,556 миллиона человек из государств СНГ и Балтии оставались в ситуации беженцев и еще 1,79 миллиона рассматривались как внутренне перемещенные лица. Тем не менее вынужденные миграции в этом регионе по большей части не выплескивались в Западную, Центральную и Восточную Европу.

Если оставить в стороне эти политически вдохновленные миграции, то учтенные движения населения в Европе, как представляется, достигли своего пика в 1992–93 гг., после чего заявило о себе некоторое количество [новых] тенденций. Европа остается зоной иммиграции, однако в целом с падающими уровнями учтенных входящих потоков. Здесь сложились три взаимосвязанных, но четко различимых миграционных региона: (1) Западная Европа; (2) Центральная и Восточная Европа без государств СНГ; (3) СНГ. Каждый из этих регионов обладает значительной степенью самодостаточности, хотя все они очевидным образом вплетены в глобальный миграционный узор. Во всех этих регионах военно-политические волнения воздействовали на состояние миграционных потоков, создали трудности с соблюдением прав человека и привнесли большую долю неопределенности в процесс принятия политических решений.

Тогда как в последние несколько лет учтенные движения населения в общем сокращаются[3], возникают важные вопросы касательно объемов неучтенной и нелегальной миграции. Общепринятый взгляд таков, что подобные движения населения возросли, продолжают нарастать и будут расти далее. К сожалению, свидетельства в обоснование подобного взгляда трудно обойти [вниманием]. По мере того как проблема становится все более ощутимой и в противодействие ей разрабатываются меры, ее статистическое присутствие также становится более открытым. После этого остается сделать небольшой шаг к признанию ее «возрастающей проблемой».

Что очевидно, так это тот факт, что в Центральной и Восточной Европе в особенности наблюдается растущее число краткосрочных движений населения на небольшие расстояния, с пересечением государственных границ. Большинство из этих перемещений имеют своей целью добывание отдельными лицами средств к существованию и связаны с процветанием неформального сектора экономики, включая мелкую торговлю, трудовой туризм и другие, новые и необычные, формы миграции.

Как представляется, имеет место и устойчивый рост миграции высококвалифицированных специалистов по всей Европе в целом. Хотя основной объем этого потока по-прежнему направлен на запад, на европейском континенте в настоящее время наблюдается все более усложняющаяся модель «обмена мозгами», сродни давно существующей между западными рыночными экономиками. На горизонте, однако, маячат все более богатые и разнообразные источники профессионального опыта и экспертизы в развивающемся мире, потому можно ожидать роста обмена высококвалифицированными специалистами между этим миром и Европой. Международный миграционный рынок профессионального мастерства — ныне реальность, хотя европейские государства конкурируют на нем в целом менее активно по сравнению со странами Нового Света, в особенности Австралией, Канадой и США.

Изменчивая природа миграции

Когда мы используем термин «миграция», еще не вполне очевидно, что имеется в виду. Традиционно он связывается с некоторым представлением о постоянном жительстве или, по крайней мере, о продолжительном пребывании [в том или ином месте]. В реальности же, это подкатегория более общего понятия «движение», заключающего в себе широкое разнообразие типов и форм человеческой мобильности, каждый / каждая из которых способен / способна к метаморфозам и превращениям в нечто еще — посредством череды процессов, которые во все большей степени становятся производимыми / провоцируемыми институционально. Чт? мы после этого определяем как миграцию, является [в сущности нашим] произвольным выбором и может иметь временные особенности.

Что мы подразумеваем под постоянной миграцией, например, совсем не очевидно более; там, где встречается, она по большей части проявляется в неявном виде — как развитие предшествующих ей вр?менных миграций, главным образом через процессы воссоединения семей и формирования семей. В самом деле, большинство «постоянных» переселений сегодня могут быть связаны с возвратной миграцией в родные страны бывших трудовых мигрантов и определенных этнических и национальных групп (таких, как немецкие Aussiedler[4], болгарские турки, понтийские греки и румынские мадьяры).

Большинство добровольных миграций в последние десятилетия сводилось к временным трудовым миграциям, хотя это чрезвычайно разнообразная группа мигрантов, включающая т.н. au pair[5] и домашнюю прислугу, сельскохозяйственных и строительных рабочих, занятых в производстве и сфере поставок продуктов (catering), а также персонал гостиниц, уборщиц и дворников. Многие из этих рабочих являются сезонными, другие — (приграничными) работниками фронтира, также возможно, что они — высококвалифицированные корпоративные (от-)командированные. Существуют и другие многочисленные международные «подвижники», чей статус легко смешивается со статусом мигрантов: регулярные трансграничные пассажиры, трудовые туристы и мелкие торговцы[6], которые, возможно, вовлечены в неполную миграцию — состояние бытия, при котором значительная часть средств к существованию добывается путем частых краткосрочных поездок в другие страны. Новое миграционное пространство Центральной и Восточной Европы, а также бывшего Советского Союза полно подобных новинок.

Другие группы включают лиц, ищущих политического убежища, беженцев, лиц, нуждающихся во временной защите, студентов и работающих отпускников.

Наконец, спектр мобильности должен принимать в некоторый расчет обширные количества туристов и деловых путешественников. Они не только могут обретать характеристики временных мигрантов, но и, поддерживая глобальную сеть инфраструктуры путешествий, помогают снижать дистанционные трения, что в конечном счете облегчает перемещения для всех мигрантов.

Важно, чтобы все эти разные типы миграций не рассматривались как раздельные, поскольку любой из них с легкостью может трансформироваться в иной тип. Например, зарубежный студент может жениться и задержаться в стране; лицо, ищущее политического убежища, может получить разрешение остаться; или у осевшего было иммигранта могут расстроиться планы и он возвратится на родину. В самом деле, некоторые авторы сейчас предполагают, что различение между вынужденным и добровольным движением могло стать слишком «смазанным», чтобы обеспечивать убедительную основу для дихотомии.

Поэтому нет более смысла рассуждать в рамках жестких категорий, как не имеет смысла помещать «миграцию» в некую определенную точку на континууме мобильности. Миграционные потоки, рассматриваемые как потоки мобильности, динамичны и гибки, они вовлекают разные типы населения и мотиваций, имеют разные роли и методы внедрения в принимающие (со-)общества, подвержены воздействию и управлению со стороны разных агентов / учреждений и институтов.

Управление миграцией

Необходимость нового подхода к миграционной политике

Все более очевидная необходимость новой европейской политики, касающейся миграции, проистекает из комбинации недостатков политик, развиваемых с 1970-х гг., меняющейся природы миграций и отношений к ней. Существующая политическая модель основывается на двух главных линиях действия: (1) закрытие границ для новых наплывов иммигрантского труда и (2) осуществление мер, направленных на поощрение социальной интеграции иммигрантского населения, уже находящихся внутри [границ той или иной страны]. Такая модель доказала свою несостоятельность во взаимодействии с существующими объемами иммигрантов и иммиграционными потоками, и в высшей степени маловероятно, что она окажется достаточно гибкой, чтобы иметь дело с новой иммиграционной ситуацией.

Следствие этого положения таково, что сейчас необходимо рассматривать новые модели. Дело не только в том, что миграционные проблемы, с которыми сталкивается расширившаяся Европа 1990-х, отличаются от проблем, с которыми Западной Европе приходилось иметь дело в 1970-х, — новые демократии к тому же пожелают избежать исторических ошибок, допущенных их западными соседями.

Возможный путь продвижения вперед был обозначен Рефлексивной группой Совета Европы (Reflection Group of the Council of Europe)[7], которая в 1998 году предложила, как можно развивать и реализовывать новую стратегию управления миграцией в Европе в целом. Стратегия получила широкое одобрение после презентации на встрече официальных представителей стран-членов СЕ в октябре 1998 года. Программа по «обкатке» и проверке стратегии в настоящее время учреждается Советом Европы.

Закрытие границ для иностранных рабочих стало главным ответом на новую экономическую ситуацию в 1980-х гг., отмеченную окончанием экономического роста и рецессией. Тем не менее в мире, во все большей степени характеризуемом глобальностью сетей по производству и обмену товарами, услугами и информацией, в мире, в котором государства утратили большую часть своего контроля над движением капитала и организацией производства, чрезмерные надежды на политики, контролирующие потоки труда, вряд ли оправданны. Также очевидно, что большие количества продолжающих создаваться новых неквалифицированных рабочих мест (многие из которых появляются в «неформальном» секторе) будут заполняться иммигрантами, согласными работать за плату, уровень которой является не приемлемым для коренных рабочих. Поскольку подобные рабочие места существуют, а иммигранты стремятся занимать их, правительства оказываются в затруднении контролировать въезд мигрантов. Более того, во времена, когда преобладающим экономическим духом был настрой на гибкость и дерегуляцию рынков труда (со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями для уровней зарплат и условий труда), ужесточение иммиграционного контроля, как представляется, было противоречивой стратегией.

Некоторые доказательства свидетельствуют, что [усиление] пограничного контроля имело определенный успех в Западной Европе, хотя очевидно и то, что эффект подобного усиления не был одинаков во всех странах. Миграционные политики по-прежнему остаются скорее ре-активными, нежели про-активными[8] и характеризуются более кризисным управлением, нежели последовательностью. Обстоятельства 1990-х гг. привели к развитию ряда политик, имеющих отношение к миграции, но проводимых скорее параллельно [собственно миграционной политике], нежели в интеграционной манере. В результате трудовая политика и политика по воссоединению семей обычно оказываются не интегрированными, тогда как политика по предоставлению политического убежища развивается совершенно отдельно от этих двух. Сегодня ситуация такова, что в этот запутанный клубок добавляется новая «нить» — политика, имеющая дело с нелегальной переброской людей через границы (trafficking)[9]. Таким образом, европейские миграционные политики в настоящее время обращаются к ряду проблем по отдельности: труд; воссоединение семей и формирование семей; предоставление политического убежища; подпольная транспортировка мигрантов через границы и нелегальные иммиграционные потоки; интеграция. Пронизывающими все названные проблемы являются более общие вопросы управления (такие, как проблемы регулирования потоков, возвратной миграции и превентивных мер), и только всеобъемлющий стратегический подход поможет справиться с ними.

Новая стратегия управления миграцией

Убеждение, лежащее в основании подобной стратегии, таково, что всеобъемлющий подход должен удовлетворять определенным базисным критериям. Во-первых, создатели политики и их социальные партнеры должны быть хорошо проинформированы, используя информацию, являющуюся настолько аккуратной и новейшей, насколько это возможно. Во-вторых, формирование миграционной политики должно быть открытым и прозрачным — в интересах всех сторон. В-третьих, процедуры и регулирующие правила, сформулированные создателями политики и их агентами, должны быть настолько ясными и недвусмысленными, насколько это возможно. В-четвертых, любая стратегия должна быть управляемой в рамках доступных ресурсов, включая финансовые и информационные ресурсы, а также ресурс времени. И наконец, что наиболее важно, политика должна иметь четкие цели и задачи, в идеале достигаемые последовательным образом.

Учитывая всё вышеперечисленное, Рефлексивной группой и была создана стратегия управления, предназначенная для применения на общеевропейском уровне и базирующаяся на четырех принципах:

— порядок

Разработка ряда мер, способствующих управлению миграцией в упорядоченной манере, для того чтобы максимально увеличить возможности и выгоды для каждого отдельного мигранта и для принимающих (со-)обществ и минимизировать подпольную транспортировку людей через границы и нелегальные перемещения.

— защита

Обеспечение соответствующих возможностей для защиты [мигрантов] и для управления неупорядоченными или внезапно возникшими движениями [населения].

— интеграция

Создание окружения, способствующего интеграции.

— кооперация

Вовлечение в диалог и сотрудничество стран-доноров миграции, с тем чтобы увязать цели внешней и миграционной политик.

Ныне необходима интегрированная стратегия управления, дабы увязать всё это вместе. Для учреждения такой стратегии требуется некоторое количество условий, обязательных для выполнения отдельными правительствами (с учетом того, что отнюдь не все страны будут иметь одинаковые позиции для «запуска» обсуждаемой политики). Во-первых, все страны должны разработать всеобъемлющую миграционную политику и начать им следует с пересмотра действующих целей и мер, что направлено на обнаружение существующих недочетов и привнесения большей согласованности и последовательности. В настоящее время большинство европейских правительств претворяют политики, нацеленные на отдельные аспекты миграции, однако лишь очень немногие могут претендовать на охват всего спектра типов и проблем миграции. Во-вторых, такая политика должна быть внутренне согласована между всеми правительственными департаментами, отвечающими за разные аспекты миграции и интеграции, для обеспечения последовательности и связности как самих инициатив, так и ответов на них. В-третьих, стратегический подход к управлению миграционными проблемами требует вовлечения и вложений всех игроков, задействованных на миграционном поле, включая широкий ряд НПО. В-четвертых, миграционная политика должна быть прозрачной, а все инициативы и решения должны обсуждаться открыто — так, чтобы ее основные причины были ясны и все задействованные стороны ощущали, что они играют в этом процессе позитивные роли. Наконец, национальные политики должны координироваться с международными, с тем чтобы обеспечить максимально возможную степень их согласованности и гармонизации.

Стратегия, предложенная Рефлексивной группой Совета Европы, принимает как данность, что Европа является регионом иммиграции, управление которой должно быть организовано на всеохватывающей основе. Эта стратегия базируется на гибком подходе и согласуется как между странами, так и внутри них. Она признает, что все разнообразные участники миграционного процесса играют в нем важные роли, и потому должна обсуждаться и приниматься путем переговоров со всей возможной прозрачностью.

Стратегия делает упор на том, что защита индивидуальных прав человека является основой управления. Она в полной мере поддерживает меры, направленные на интеграцию иностранного населения, одновременно осознавая, что интеграция является двусторонним процессом. Интеграционная политика является не просто заботой центрального правительства, но также должна продвигаться «вниз», на уровень местных сообществ. Стратегия предполагает, что въезд мигрантов неевропейского происхождения наилучшим образом может контролироваться путем удаления пунктов его регулирования подальше от европейских границ — через использование превентивных мер, разработанных с целью упреждения [въезда] потенциальных мигрантов, которые не подпадают под разрешение на въезд в соответствии с установленными правилами и политиками, в сочетании с попытками разобраться с основными причинами эмиграции. Также признается, что пакет предложенных здесь мер может быть применен и к определенному эмиграционному давлению, могущему возникнуть как внутри самой Европы, так и со стороны государство СНГ. Вовлечение в миграционный процесс всех задействованных в нем ?кторов распределяет бремя контроля и в то же время предполагает, что окончательным арбитром является правительство.

В сердце этой стратегии лежит признание того, что многие миграционные проблемы, с которыми сейчас сталкиваются правительства, проистекли из урывочного подхода к определенным вопросам — таким, как экономика, предоставление политического убежища, нелегальные или возвратные движения населения. Такой подход более не состоятелен. Стратегия управления должна рассматриваться как всеобъемлющее целое, предназначенное к применению в течение долгосрочного периода. Меры следует применять как целостный пакет; отказ же от этого будет только копировать ошибки прошлого, когда действия, предпринимаемые в одном направлении, служили лишь тому, чтобы создавать новые проблемы на другом направлении.

Способны ли государства разрабатывать свои собственные интегрированные политики и гармонизировать их с другими, является вопросом, от ответа на который нельзя более уклоняться. Замалчивание его будет означать продолжающееся применение старых, испытанных, испробованных, проверенных и, в конце концов, провалившихся решений.


 Автор — John Salt, профессор, консультант секции по исследованию миграции географического факультета университетского колледжа, Лондон (Migration Research Unit, University College London, Department of Geography).

Перевод Татьяны Лопухиной по заказу ЦСИ ПФО.

Перевод отдельных глав работы Current trends in international migration in Europe (1999), размещенной на официальном сайте Совета Европы (Council of Europe).


[1] Дословно — «черноногих» или «чернопятых»: собирательное название для жителей Магриба. [Здесь и далее — прим. пер.]

[2] Или положительным сальдо миграции. Здесь автор имеет в виду то, что одни страны Европы выступают донорами и характеризуются оттоком мигрантов, т.е. отрицательным сальдо миграции, другие — реципиентами и характеризуются притоком, т.е. положительным сальдо миграции. Однако в целом Европа как единый регион характеризуется положительным сальдо, т.е. «чистым»=нетто-притоком. Кроме того, речь идет скорее только о легальных потоках.

[3] Таким образом, ситуация в России и СНГ в целом вполне соответствует общеевропейским тенденциям.

[4] Дословно «выселенцы», более обычный перевод — «переселенцы». Речь идет о колонистах, покинувших Германию 200 лет назад или около того времени и эмигрировавших в Российскую империю, Болгарию, Румынию, Польшу, на Балканы и в государства Балтии. «Aussiedler» является и легальным термином, и популярным наименованием для потомков этих колонистов, которые стали в массовом порядке добровольно возвращаться в Германию после 1951 года (т.е. термин не приложим к этническим немцам, насильственно депортированным из ряда восточноевропейских стран сразу после 2-й Мировой войны). Основанием для приема самых отдаленных потомков колонистов стала небезызвестная трактовка Германией «права крови», хотя и не без определенной идеологической подоплеки, родившейся в годы «холодной войны», когда консервативное политическое большинство страны приняло решение пригласить всех имеющих этнические немецкие корни вернуться «домой» из-за «железного занавеса».

[5] Дословный перевод («вдвоем» или «на п?ру») не дает и малейшего представления о смысле, который вкладывается в это выражение, относящееся к популярной — в основном в «первом мире» — обменной программе, в которой, как правило, участвуют девушки и молодые женщины, желающие усовершенствовать знание того или иного иностранного языка и ближе познакомиться с культурой, в т.ч. бытовой, интересующей их страны. Эта программа предполагает проживание в семьях, обычно в течение года. За предоставленные хозяевами стол и кров, а также небольшие деньги «на карманные расходы» участницы обмена обычно помогают в уходе за детьми или оказывают какую-то иную ограниченную по времени (оговоренное количество часов в день / неделю) помощь по дому.

[6] «Челноки» на постсоветском сленге.

[7] Рефлексивные группы являются широко распространенной формой работы в Совете Европы. Они создаются практически ежегодно в количестве до десятка при самых разных комиссиях. Для сотрудничества в них приглашаются европейские эксперты в тех конкретных областях, вопросы к которым возникают. Обычно группа работает в течение года-полутора и прорабатывает какой-то один, вполне конкретный вопрос. При этом вопросы могут быть самыми разными — от «Духовного и культурного измерения Европы» до эвтаназии, биомедицины или клонирования.

Что касается вопросов миграции, то следует уточнить, что главным межправительственным органом Совета Европы, ответственным за деятельность в миграционной сфере, является Европейская комиссия по миграции (European Committee on Migration / CDMG). Ее основная задача — развивать европейское сотрудничество в области миграции, отслеживать ситуацию в этой сфере, способствовать интеграции групп населения «мигрантского происхождения» и беженцев и гармонизации отношений в сообществах, принимающих мигрантов. CDMG также действует как орган, ответственный за подготовку конференций европейских министров, имеющих отношение к миграционным вопросам, и затем координирует исполнение принятых на этих конференциях решений. Поскольку задачи, которые призвана решать CDMG в миграционной сфере, как правило, имеют мультидисциплинарную природу, она облечена правом вовлекать в свою деятельность другие межправительственные комиссии Совета Европы.

На 6-й конференции европейских министров по миграционным делам, прошедшей в Варшаве в июне 1996 года, среди прочих рассматривался и вопрос о миграционных потоках в «большой» Европе (Западной, Центральной и Восточной, включая СНГ). По итогам конференции CDMG приняла решение создать Рефлексивную группу, призванную проработать проект по управлению миграцией в «большой» Европе. В течение 1997 года группа подготовила документ, в котором излагались подход к управлению миграционными процессами и принципы по упорядочению миграционных потоков в пределах Европы (поддерживать эффективный контроль над миграционными потоками; уважать права человека и международные обязательства государств в миграционной сфере; докапываться до коренных причин, провоцирующих возникновение новых потоков; учитывать связь между миграционной и интеграционной политиками).

После завершения работы Рефлексивной группы и по итогам ее исследований CDMG, совместно с Временной комиссией экспертов по правовым аспектам территориального политического убежища, беженцам и лицам без гражданства (Ad hoc Committee of Experts on Legal Aspects of Territorial Asylum, Refugees and Stateless Persons / CAHAR), провела в октябре 1998 года семинар по вопросам управления миграцией.

[Источник информации: Деятельность Совета Европы в области миграции / Activities of the Council of Europe in the migration field — http://www.coe.int/T/E/Social_Cohesion/Migration/Documentation/Publications_and_reports/Reports_and_proceedings/1998_CDMG (98)2E_rev.asp]

[8] То есть реагирующими на последствия изменений миграционной ситуации, а не предупреждающими их.

[9] Английское trafficking можно перевести как «транспортировка», однако само по себе это слово не объясняет сути политики, о которой здесь речь. Она не является лишь разновидностью пограничной службы, потому что, как и в случае с торговлей наркотиками, проблема заключается не только в собственно нелегальной переправе людей через границы — нередко пересечение границ может быть с формальной точки зрения вполне легальным. И задача не в том, чтобы отловить проводников, которые тайными партизанскими тропами переводят несознательных граждан через границу. Речь, по сути, идет о подпольной торговле людьми, о международных синдикатах, которые осуществляют вербовку людей в одних странах, организуют их транзит через другие страны и трудоустройство в третьих. Понятно, что это разветвленный подпольный бизнес, весьма высокоприбыльный (по одной из оценок, в первой половине 1990-х его годовой оборот составлял от пяти до семи миллиардов долларов США, что делает его почти столь же прибыльным, как и торговлю наркотиками). Он включает помимо прочего и изготовление фальшивых документов для иммигрантов (в частности виз) или коррумпированные каналы доступа к подлинным, т.е. речь идет о столь же широком спектре проблем, как и в случае с подпольной торговлей, например, оружием. Поэтому очевидно, что решение проблемы не может быть задачей одной лишь пограничной службы. Более того, столь же очевидно, что усилиями какой-то одной страны проблему не решить — необходима широкая международная кооперация.

Актуальная репликаО Русском АрхипелагеПоискКарта сайтаПроектыИзданияАвторыГлоссарийСобытия сайта
Developed by Yar Kravtsov Copyright © 2020 Русский архипелаг. Все права защищены.