Константин Крылов

Идентичность и антропотоки

Управление антропотоками — одна из функций государства. Начиная с прямых и грубых методов (таких, как заселение и выселение территорий, объявление той или иной религии государственной и т.п.) и кончая тонкими технологиями, реализованными в современных постиндустриальных обществах

1. Первоначально понятие «антропотока» использовалось для описание явлений, связанных с изменением состава населения, прежде всего миграционных. Однако же, понятия меняются и растут — если они, конечно, являются понятиями, а не «симулякрами».

На настоящем этапе развития «антропоток» (понимаемый «в смысле Градировского-Переслегина») можно определить как понятие, дополнительное к понятию «идентичности» (identity).

То есть, «антропотоком» (точнее, «антропотоком по Градировскому-Переслегину») следует называть любой массовый самоподдерживающийся процесс смены идентичностей: миграцию, падение/увеличение рождаемости, смену национальной идентичности, переход в иное вероисповедание, и так далее. К антропотокам следует причислить и некоторые массовые перемещения в социальном пространстве — например, возвышение и падение тех или иных классов, социальных групп, слоёв и так далее.

2. Граничными условиями применимости понятия антропотока являются, по нашему мнению, следующие четыре условия.

2.1. Во-первых, «антропоток» имеет место тогда и только тогда, когда изменяется именно идентичность, а не какие-либо случайные предикаты. Разумеется, здесь возможны схоластические споры на тему того, что такое «идентичность» в каждом конкретном случае. Однако же, здесь скорее понятие антропотока способно прояснить понятие идентичности: так, если некий массовый процесс изменения чего-то воспринимается социумом как антропоток, то, значит, меняется именно идентичность[1]. Впрочем, можно предложить и независимый критерий того, является ли некое свойство «сущностным» или нет: это тот отпечаток, который несёт на себе человек даже после вхождения в антропоток. Грубо говоря, «идентичность» оставляет на человеке несмываемый след даже после её смены — и, в принципе, может быть реактуализирована (в той мере, в которой это позволяет текущая идентичность и следы других идентичностей)[2].

2.2. Во-вторых, антропотоком можно назвать только общественно значимые перемещения идентичностей.

Таковыми являются, во-первых, массовые процессы (например, «исходы» целых народов — явление не столь уж редкое). Во-вторых, процессы не массовые, но продолжительные — то, что происходит на протяжении десятилетий или столетий (например, распространение нового вероисповедания).

Сюда же можно отнести и процессы «символически значимые»: иногда перемена идентичности всего лишь одного человека (скажем, бегство короля — или, скажем, эмиграция нескольких физиков из фашистской Германии) может оказать влияние на социум, подобное массовому антропотоку. Впрочем, зачастую такого рода события инициируют именно массовые антропотоки: например, то же самое бегство королевской семьи из охваченной революцией страны может спровоцировать массовую эмиграцию аристократии. Более того: истоком антропотока очень часто (хотя и далеко не всегда) служит подобное «символически окрашенное» событие.

2.3. Третий важный признак антропотока — устойчивость, способность к самоподдержанию.

Она связана с двумя обстоятельствами: привлекательностью цели, к которой стремятся люди (физическое выживание, в случае массового бегства с театра военных действий, экономическое преуспеяние для «колбасной эмиграции», — или, скажем, «обретение смысла и порядка жизни» в ситуации религиозного обращения), а также ещё и с тем, что антропоток обладает определённой вязкостью: выбор, делаемый одним человеком, как правило, затрагивает и других — хотя бы его ближайшее окружение, а через него и всю ту социальную ткань, в которую он вплетён и из которой вырывается, вливаясь в антропоток.

С другой стороны, привлекательность этих целей всё время проверяется: обретающий новую идентичность обычно сообщает о себе специфическую информацию об этом процессе, важную для идущих следом — и, в конечном итоге, для носителей исходной идентичности, в том числе и тех, кто не собирается её менять, и даже намерен её защищать. Антропоток не проходит бесследно ни для кого.

2.4. Наконец, нужно учесть и тот фактор, что те самые «привлекательные цели», о которых я говорил как о причине «срывания с места», во многом формируются самой же этой социальной тканью. То есть способность порождать антропотоки — это имманентное свойство самих же социальных слоёв. Есть целые слои, в принципе создаваемые как антропотокогенные. Например, российская интеллигенция во многом формировалась как «сообщество несостоявшихся эмигрантов». А некоторые очень устойчивые образования — например, местные сообщества, нации, конфессии — способны в изменившихся условиях порождать мощные антропотоки.

3. Однако не следует накладывать на понятие антропотока лишних ограничений.

3.1. Так, процесс смены идентичности в общем случае не предполагает, что новая идентичность уже существует и оформлена, так что потоку «есть куда вливаться». Уходить можно и в никуда, рассчитывая создать нечто «на новом месте» — или даже не рассчитывая на это. Например, феномен «беженцев» (в отличие от «эмигрантов») может быть описан именно как антропоток, не имеющий устья: беженец, в отличие от эмигранта, воспринимает любое своё положение как «временное и неустойчивое», то есть продолжает находиться в движущемся антропотоке (в котором можно оставаться всю жизнь, так и не определившись с новой идентичностью).

3.2. Помимо «истоков» и «устья», антропотоки могут протекать через некие «промежуточные станции», заранее предполагающие и монтаж, и последующее размонтирование структур идентичности. Таковы, например, антропотоки, идущие через систему образования, армию, места заключения. Принципиальная временность состояний «учащегося», «солдата», «заключённого» не должна мешать нам рассматривать человеческие реки, идущие через эти «промежуточные станции», именно как антропотоки[3].

3.3. Наконец, не следует ассоциировать антропотоки только с утратой идентичности (или, в лучшем случае, её сменой).

Напротив, одной из важнейших причин, порождающих антропотоки, является именно желание сохранить идентичность — по крайней мере, то её измерение, которая признаётся индивидом наиболее ценным. Так, история Раскола — это ещё и история пространственных перемещений масс людей, «бегущих от неправедности», чтобы остаться в «старой вере».

Более того, очень часто антропоток имеет целью не только сохранение, но и утверждение и распространение идентичности: таковы потоки экспансии, например — колонизация новых земель[4].

4. Классификация антропотоков может производиться по многим параметрам. Самый очевидный — это тип антропотока (эмиграция, смена образа жизни, распространение и принятие новой религии или идеологии, и так далее). Однако он же является и самым банальным, поскольку ничего не говорит о характеристиках самого антропотока, а только о его «начальной и конечной станции».

Что касается самих антропотоков, то здесь проще всего выделить инфляционные (расходящиеся), сингулирующие (сходящиеся), кольцевые и линейные антропотоки.

4.1. Инфляционный, «расходящийся» антропоток — это антропоток-бегство, «движение от чего-то». Примерами может служить поток беженцев с территории, ставшей непригодной или опасной для жизни (в результате природной катастрофы или войны), или массовое отступничество от дискредитировавшей себя идеологии или организации (например, массовый выход из КПСС в конце 80-х). Конечной цели назначения такой антропоток, как правило, не имеет: обычная судьба тех, кто оказался в нём — влиться в другие антропотоки.

4.2. Напротив, сингулирующий (сходящийся) антропоток — это антропоток, не имеющий чётко очерченного истока, но зато имеющий конкретную цель: влиться в привлекательное устье, «движение к чему-то». Примером является «экономическая эмиграция» в привлекательные страны. Места схождения антропотоков имеют особую важность. Так, Соединённые Штаты Америки в ранний период своего развития определили себя как «устье всех сходящихся антропотоков»[5].

4.3. Линейный антропоток — антропоток, имеющий чётко выраженные начало и конец (например, эвакуация мирного населения с театра военных действий в тыл). Линейные антропотоки, как правило, хорошо организованы, и скорость их движения обычно больше, чем инфляционных и сингулирующих антропотоков.

Линейный антропоток иногда представляется простейшим случаем антропотока. На самом деле это не так, поскольку он является суперпозицией сингулирующего и инфляционного антропотока. Все проблемы управления линейным антропотоком, как правило, возникают при попытке совмещения этих двух типов движения (собрать разбегающихся людей «в одном месте» — или, наоборот, организовать приём людей из определённого «места»).

4.4. Особым видом антропотока является антропоток, конечной целью которого является возвращение — например, к захваченной или потерянной земле, или к утраченной идентичности (который, однако, невозможен — по материальным причинам, а чаще по символическим: например, сама возможность возвращения увязана с ущербом для какой-то части идентичности). Подобный антропоток можно назвать «кольцевым», так как он воспроизводит себя: само пребывание в антропотоке становится частью идентичности. Самым известным антропотоком такого рода является история еврейского народа, для которого «изгнанность» стала важнейшей опорой национальной идентичности[6].

Кольцевым, замкнутым на себя, является и такой важный антропоток, как базовый антропоток воспроизводства (то есть цикл рождений-смертей)[7].

5. Отдельной проблемой является личностное переживание «фиксированной идентичности», с одной стороны, и нахождения в антропотоке — с другой. По умолчанию, предполагается, что «фиксированная идентичность» — это естественное, комфортное состояние человека, а антропотоковые процессы (миграция, адаптация, ассимиляция, перемена убеждений и т.п.) — фрустрирующие и травмирующие. Тем не менее, большая часть известных нам антропотоков автогенны: люди охотно вливаются в них, несмотря на очевидные издержки.

Более того: устойчивое («упрямое») сохранение идентичности чаще всего формируется именно в опыте сопротивления антропотоку (так, например, ирландская национальная идентичность несёт на себе сильнейший отпечаток ирландской эмиграции)[8].

В этом смысле мы можем определить механизмы сохранения идентичности как отрицательный антропоток, то есть как меру сопротивления начавшемуся процессу смены идентичности.

На первый взгляд, представляется, что отрицательные антропотоки всегда консервируют сложившуюся ситуацию. На самом деле всё обстоит сложнее. Во-первых, подобные механизмы, будучи запущены, иногда сами порождают антропотоки (о чем свидетельствует, в частности, тот же пример старообрядцев). Во-вторых, желание во что бы то ни стало сохранить ту или иную идентичность в некоторых случаях приводит к нарушениям некоторых важнейших процессов, в том числе — базового антропотока воспроизводства.

Так, например, одной из причин процесса, известного как «второй демографический переход» (под которым следует понимать характерное для развитых стран Европы максимальное откладывание — почти до биологически обусловленного предела воспроизводства — момента обзаведения семьёй и особенно детьми), является тот факт, что субъективная ценность идентичности, связанной с определённым возрастным и социальным статусом, резко повысилась. Люди в развитых обществах «ощущают себя молодыми» (то есть идентифицируют себя с «молодостью и свободой») и не хотят терять этот статус, вливаясь в антропоток воспроизводства[9]. Одним из следствий этого является крайне низкая рождаемость в развитых странах.

6. Управление антропотоками — одна из функций государства. Начиная с прямых и грубых методов (таких, как заселение и выселение территорий, объявление той или иной религии государственной и т.п.) и кончая тонкими технологиями, реализованными в современных постиндустриальных обществах, государство всегда вмешивалось в процессы управления идентичностью подданных. Искусство управления антропотоками всегда относили к «высшему государственному искусству». Его обсуждение выходит за рамки настоящей статьи.


 Крылов Константин Анатольевич, публицист, философ.


[1] Например, сам по себе факт пространственного перемещения имеет совершенно разный смысл, если речь идёт, скажем, о деревенском жителе, кочевнике, и горожанине. Для первого переезд на постоянное место жительства в другую деревню — это именно изменение идентичности, причём тяжёлое и не всегда успешное (стать из «гореловского» «хохловским» непросто), однако сам процесс «вживания» начинается довольно быстро («прижился»). Для кочевника перемещения на тысячи километров не имеют значения: его дом всегда с ним. Для горожанина характерно то, что он сохраняет идентичность даже в случае длительного отсутствия в «своём» городе, если только он не принимает сознательного волевого решения «остаться здесь». И так далее.

[2] «Экзистенциалистское» понимание личности как «совокупности сущностных выборов индивида» может оказаться вполне конструктивным инструментом анализа процессов, происходящих в антропотоках.

[3] Можно даже предположить, что некоторые идентичности монтируются только для того, чтобы быть впоследствии размонтированными, но оставить нужный след в структуре ego. Таковы, например, «институты посвящения» в архаических обществах. В частности, они дают молодому индивиду опыт «предельно асоциального поведения» — для того, чтобы впоследствии вернуть социализированного человека в общество. Другим примером «временной идентичности» являются современные «игровые практики», тоже оставляющие «несмываемые следы» на вовлечённых.

[4] Формула успешной экспансии (особенно колонизации) такова: ценность идентичности (особенно государственной [гражданства], национальной, культурной) должна расти с удалением от места, где её можно приобрести. Стать настоящим англичанином можно, только родившись в Англии, но быть англичанином в Англии — значит быть всего лишь одним из многих. Зато быть англичанином в Британской Индии — значит быть «белым человеком», т. е. обладателем известных преимуществ (которые можно конвертировать в иные достоинства, ценимые уже на родине).

[5] Ср. известную надпись на статуе Свободы, обращённую к «народам старого света», «отчаявшимся отбросам переполненных берегов». Вообще, сама мифологема Америки как «страны эмигрантов» построена на использовании антропотоковой метафоры «Последней Гавани», «обретённого дома скитальцев». Именно это обстоятельство во многом предопределило уникальное место США в мировой системе.

[6] Ср. известную молитву «в этом году здесь, в будущем — в Иерусалиме». Интересно, что её произнесение обязательно и для тех, кто физически находится в Иерусалиме. Вообще, «еврейскую идентичность» следует определять не через язык, культуру или религию, а через ставшую частью национального самосознания причастность к антропотоку, началом которого было изгнание из Иудеи.

[7] См. статью Е. Холмогорова «Антропоток и структуры идентичности»: «...под базовым антропотоком мы предлагаем понимать естественное воспроизводство населения и не имеющую принципиального значения миграцию людей, обладающих идентичным или сходным базовым набором идентичностей».

[8] Ср. знаменитый ирландский тост «за смерть!», являющийся сокращением фразы «за смерть в Ирландии!», то есть за отказ от эмиграции.

[9] Напротив, в традиционном обществе «молодёжный» статус считается «промежуточным» и подлежит обязательному размонтированию (см. п.3 прим. 3).

Актуальная репликаО Русском АрхипелагеПоискКарта сайтаПроектыИзданияАвторыГлоссарийСобытия сайта
Developed by Yar Kravtsov Copyright © 2020 Русский архипелаг. Все права защищены.