Главная ?> Авторы ?> Бачинин -> Словарь христианского правоведения
Версия для печати

Словарь христианского правоведения

ВАНДАЛИЗМ РЕЛИГИОЗНЫЙ

— проявления варварской наклонности к разрушению и уничтожению предметов религиозного культа. Этимология слова восходит к названию древнегерманских племен вандалов, которые в V в. захватили Рим и разрушили большое количество архитектурных и скульптурных памятников античности.

Вандализм может выступать как варварская практика поджогов, взрывов, механических разрушений с использованием разнообразных средств, начиная с самых примитивных и вплоть до ультрасовременных, воплощающих новейшие достижения технической мысли.

В Ветхом Завете разрушения городов и храмов вторгшимися врагами совершается с ведома Бога и обращены против виновных перед Ним, служа наказанием за их прегрешения. «Господь определил разрушить стену дщери Сиона, протянул вервь, не отклонил руки Своей от разорения; истребил внешние укрепления, и стены вместе разрушены» (Плач. 2, 8).

В зависимости от конкретного религиозно-исторического и социально-психологического контекста вандализм может приобретать различные криминальные формы: 1) геростратовский вандализм, имеющий целью личное самоутверждение; 2) революционно-политический вандализм, руководствующийся определенными идеологическими мотивами; 3) хулиганский вандализм как деструктивные действия индивидов с неразвитым морально-правовым сознанием, не способных к рефлексии, не руководствующимися ясными целями во время актов деструкции и разрушающих ради разрушения.

Одной из характерных форм религиозно-политического вандализма явился черносотенный вандализм в России, где в конце XIX — начале ХХ вв. возникло национал-патриотическое движение, в котором участвовали несколько десятков организаций и союзов — Русская монархическая партия, «Союз русского народа», «Русское собрание», «Союз Михаила Архангела» и др. За их декларациями о приверженности идеям монархии и православия крылась деструктивная и в первую очередь антисемитская сущность, заставлявшая их выступать инициаторами массовых погромов. Так, в октябре 1905 г. по более, чем 300 населенным пунктам империи прокатилась волна черносотенных погромов, в которых погибло более полутора тысяч человек и получили ранения около 4-х тысяч.

ВАРФОЛОМЕЕВСКАЯ НОЧЬ

 — название акции религиозного геноцида, осуществленного французскими католиками против соотечественников-протестантов (гугенотов) в ночь на 24 августа 1572 г. — день св. Варфоломея. Массовые убийства гугенотов произошли вначале в Париже, а затем в Лионе, Орлеане, Руане, Труа и др. французских городах. Были убиты тысячи протестантов, а их дома и лавки разграблены. Погиб лидер гугенотов адмирал Г. де Колиньи.

Инициаторами религиозного геноцида выступили придворные католики во главе с королевой-матерью Екатериной Медичи. Массовая резня, подобно пожару, перекинулась из Парижа в провинции Орлеана, Бордо, Руана, Лиона и породила новую вспышку религиозных конфликтов. По данным католиков жертвами религиозного геноцида оказались 2 тысячи гугенотов, а по свидетельствам протестантов только в одном Париже было убито 3 тысячи человек, а по всей Франции — 70 тысяч. Папа Григорий XIII не только одобрил религиозную резню, но и приказал выпустить специальную медаль, посвященную ей.

Конечным политическим результатом Варфоломеевской ночи стало образование на юге Франции протестантской конфедерации, независимой от центральной королевской власти. Существенным политико-богословским следствием геноцида следует признать отказ многих протестантских деноминаций от принципа повиновения властям и признание допустимости (при особых обстоятельствах) тираноубийств и массовых мятежей.

«ВЕЛИКАЯ ХАРТИЯ ВОЛЬНОСТЕЙ» (1215)

— грамота, подписанная в 1215 г. английским королем Иоанном Безземельным (1167 — 1216) под давлением архиепископа Кентерберийского и влиятельных баронов. В «Хартии» король обязался не вмешиваться в дела католической церкви. Документ содержал статьи, гарантировавшие свободным гражданам право на судебное разбирательство по спорным вопросам и справедливый суд.

61-я статья наделяла 25 знатных баронов правом создания особого комитета и правом развязывания военных действий против короля, если он будет нарушать предписания «Хартии».

Король добился от папы римского специального решения, осуждающего «Хартию» и это привело к развязыванию так называемой Первой Баронской войны между королем-сюзереном и феодалами-вассалами.

В настоящее время «Великая хартия вольностей» имеет статус действующего юридического акта, входящего в состав английской конституции.

ВЕРООТСТУПНИЧЕСТВО

 — религиозное преступление, состоящее в публичной демонстрации разрыва с христианской верой человека, прошедшего обряд крещения. В этом же преступлении обвиняется духовное лицо, самовольно сложившее с себя сан. В католических и православных кодексах канонического права, а также в протестантских нормативных актах вероотступничество наказывается, как правило, отлучением от церкви. В прошлом в христианских государствах вероотступники подлежали как церковному, так и гражданскому суду.

ВИЗАНТИЙСКОЕ ПРАВО

 — нормативная система, сложившаяся в Византийской империи в результате адаптации римского права к нуждам нового государства и христианской религии. Обычно выделяют три периода в его истории. Первый связан с императором Юстинианом (482 — 565) и проделанной при нем работой по систематизации римского правового наследия. Второй период охватывает три столетия, от года смерти Юстиниана до императора Василия I Македонянина, т. е. с середины VI в. до середины IX в. За это время в римское право проник новый правовой материал, отражающий специфику общественных отношений Византийской империи. Восточные влияния и воздействие общего духа раннего средневековья внесли такие элементы, которых не было в римском праве, — значительное ужесточение норм уголовного права и приумножение числа членовредительных наказаний.

Третий период, продлившийся до падения Византии, был подчинен намерениям верховной власти вернуться к нормативным истокам «Свода Юстиниана». В 888 — 889 гг. император Лев Мудрый издал законодательный сборник светского и церковного права «Василики» («Базилики»). Это было сокращенное и модернизированное, удобное для использования в юридической практике воспроизведение «Свода Юстиниана», включавшее 4 раздела — «Институции», «Дигесты», «Кодекс» и «Новеллы». После его выхода в истории византийского права уже не происходило сколько-нибудь значительных событий.

ВИНА

 — религиозная, социально-этическая и правовая категория, характеризующая объективное положение и субъективное состояние человека, переступившего религиозные, нравственные, правовые запреты, нарушившего социальные нормы и вынужденного нести ответственность за содеянное перед Богом, совестью, людьми, законом. Вина может иметь религиозный, нравственный, моральный и юридический смысл.

 Религиозная вина (в библейском контексте) восходит к первородному греху; ее печатью отмечено существование каждого человека, который обязан на протяжении всей своей жизни стремиться к ее искуплению.

Нравственная вина предполагает сложные и драматические коллизии внутри индивидуального сознания, в том числе переживания чувств раскаяния, угрызений совести, которые способны, как свидетельствует практика, подтолкнуть личность к самым неожиданным поступкам, вплоть до попыток самоубийства.

Моральная вина означает состояние страха перед внешним осуждением, исходящим от других людей, чувство стыда перед ними. Ее природа преимущественно экстравертна и заставляет индивидов придавать внешним оценкам окружающих людей больше значения, чем собственным внутренним самооценкам.

Юридическая вина означает статус субъекта, нарушившего конкретную норму позитивного права, т. е. являющегося правонарушителем. В уголовном праве деяние, нарушающее его нормы, может быть вменено в вину, если оно является продуктом сознательных усилий субъекта, считающегося вменяемым и правоспособным. Понятие вины не приложимо к неодушевленным предметам, животным и силам природы, явившимся причинами опасных разрушений или гибели людей.

Вина представляет собой средний термин между проступком (преступлением) и наказанием. Человек, чья вина не доказана и не является объективной реалией, не подлежит уголовному наказанию. Как субъективное состояние, вина далеко не всегда служит основанием ответственности и условием наказания. Так, она не принимается во внимание при кровной мести, когда обиженные мстят за нанесенный им ущерб независимо от того, имел ли виновный сознательное намерение нанести вред или нет. Аналогичным образом неправовое, тоталитарное государство, наказывает тех, кого считает виновным, не интересуясь, сознают они себя таковыми или нет.            

Вина как беда и преступление как несчастье. Начиная с ХIХ в. социологи, криминологи, литераторы, журналисты широко пользовались объяснениями причин преступлений через формулу «среда виновата». И лишь немногие из них протестовали против однозначных социально-детерминистских объяснительных схем, в которых учитывался только один социально-онтологический фактор, а прочие игнорировались. Одним из самых страстных противников позиции вульгарного социального детерминизма в этом вопросе был Ф. М. Достоевский. Дискутируя с оппонентами, он использовал в качестве метафизического основания своих контраргументов философему «вины всех за всех». Её смысл заключался в апелляции к религиозно-нравственному самосознанию всех и каждого, в утверждении, что, «будь мы сами лучше, то данный преступник не стоял бы сейчас перед судьями» и в том, что он встал на роковой путь, обернувшийся для него бедой, есть доля вины каждого, включая судей.

Некогда библейское грехопадение прародителей наложило на всех людей печать общего греха, связало весь человеческий род единой невидимой цепью. Напоминание об этом уводит сознание в метафизическую ретроспективу, заставляет говорить не только о личной вине преступника, но и о его беде, то есть о том, что ему не подвластно, пребывает вне его и вместе с тем, неумолимо подталкивает его к пропасти. Беда предстаёт как одно из русских имён судьбы, жестоко обошедшейся с человеком. Если за свою вину преступник должен быть осуждён и наказан, то за беду, случившуюся с ним, ворвавшуюся в его жизнь и искалечившую её, он достоин сострадания. Отсюда, как считал Достоевский, у русского народа, интуитивно чувствующего эту разницу между виной и бедой, существует давняя привычка считать преступление несчастьем, а преступников — несчастными. Такая привычка сродни бессознательной идее, которая живет в глубинах народной психики и является скорее чувством, чем мыслью. Чем сильнее подобные сокрытые идеи-чувства, тем мощнее энергия народной жизни, и тем сильнее сопротивление народа разным ложным поветриям.

Традицию российских христиан считать виновного несчастным и потому не разрывать братских связей с преступником Достоевский называл чисто русской, не свойственной ни одному европейскому народу. «Нет, — писал он в очерке «Среда» из «Дневника писателя», — народ не отрицает преступления и знает, что преступник виновен. Народ знает только, что и сам он виновен вместе с каждым преступником… Представьте же теперь, что если сам преступник, слыша от народа, что он «несчастный», сочтет себя только несчастным, а не преступником. Вот тогда-то и отшатнется от такого лжетолкования народ и назовет его изменой народной правде и вере… Что же, если приготовляясь к преступлению сознательно, преступник скажет себе: «Нет преступления!» Что, назовет его народ «несчастным»? Может и назовет; без сомнения, назовет; народ жалостлив; да и ничего нет несчастнее того преступника, который даже перестал себя считать за преступника: это животное, это зверь. Что ж в том, что он не понимает, что он животное и заморил в себе совесть? Он только вдвое несчастнее. Вдвое несчастнее, но и вдвое преступнее». (Ф.М. Достоевский. Полн. собр. соч. в 30-ти т. Л., 1981, Т. 23. С. 18).

К. Ясперс о четырех видах виновности. Немецкий философ К. Ясперс в работе «Вопрос виновности» различает два уровня зависимостей — уровень причинности, которая слепа и неизбежна, и уровень виновности, которая предполагает наличие зрения и свободы. Он выделяет четыре разновидности вины — уголовную, политическую, моральную и метафизическую: 1) уголовная вина, возлагаемая на человека за совершенное преступление, состоит в объективно доказуемых действиях, нарушающих недвусмысленные законы; 2) политическая вина предполагает ответственность за осознанные действия, противоречащие коренным интересам государства и его властных институтов; 3) моральная вина заключается в том, что каждое действие, включая преступления, подлежит моральным оценкам и самооценкам, в формулировках которых ведущая роль принадлежит таким инстанциям, как мнения значимых людей и собственная совесть; 4) метафизическая вина имеет сверхличную и одновременно глубоко личностную природу, означая, что каждый человек ответственен за отсутствие истинной солидарности между людьми, за всякое зло, за любое преступление, совершенное во время его присутствия в мире. К последнему утверждению Ясперса следует добавить, что за ним стоит христианская идея всеобщей виновности каждого за всех и всех за каждого.

ВОЙНА

 — деструктивная разновидность социальных отношений, выступающая в виде открытого вооруженного конфликта между разномасштабными общностями — государствами, классами, нациями. Военные конфликты принадлежат к разряду антагонистических отношений, когда стороны движутся к своим целям в условиях ожесточенного противоборства, используя разнообразные имморальные и неправовые средства — обман, целенаправленное насилие, массовые убийства, намеренные разрушения жизненной среды, ценностей цивилизации и культуры. При этом воюющие стороны руководствуются в отношении друг друга, как правило, принципами «вседозволенности», пребывая во власти настроений взаимной озлобленности, агрессивной наступательности и безжалостности к противнику.

В условиях войны ценности жизни и культуры, морали и права превращаются в глазах воюющих противников в бесконечно малые величины, которыми обе стороны легко пренебрегают. Объективная логика войны такова, что даже жертва нападения, вынужденная вести оборонительные действия, которые в целом, казалось бы, отвечают критериям справедливости, вынуждена прибегает к мерам, адекватным мерам агрессора, т. е. использовать такие средства как коварство, насилие, уничтожение врагов. В итоге в нравственно-этическом смысле любая победа в любой войне оказывается пирровой, поскольку разрушает духовно-нравственные структуры в сознании как нападающих, так и защищающихся, как побежденных, так и победителей.

Иисус Христос ставил мир выше войны и благословлял миротворцев (Мат. 5, 9). Однако, христианские церкви не имеют целостных, внутренне непротиворечивых учений о войне. Позиция последовательного пацифизма, абсолютного неприятия любых форм насилия характерна лишь для некоторых протестантских деноминаций — квакеров, меннонитов, анабаптистов.

 Католические и православные богословы, учитывающие греховность человеческой природы и реальную предрасположенность людей к злу, вражде, а также практическую невозможность человеческого рода в его настоящем состоянии жить без войн, сформулировали принципы, при которых христианин может участвовать в военных действиях. Восходящие к духовному наследию Фомы Аквинского, они включают следующие требования: 1) санкционированность военных действий высшей государственной властью; 2) справедливая цель войны (например, защита отечества от нападения внешнего врага); 3) мотивировка участия в войне желанием утвердить добро и воспрепятствовать распространению зла. Впоследствии к этим условиям было прибавлено еще одно — использовать в военных действиях только те средства и методы, относительно которых нет запретительных международных конвенций.

Папа римский Иоанн Павел II в своих выступлениях неоднократно подчеркивал, что сугубо секулярное толкование свободы — та роковая ошибка человеческого разума, которая порождает трагические последствия в социальной жизни, в том числе и войны. Именно свобода, оторванная от веры, истины, любви, оборачивающаяся волей к безграничному утверждению своих интересов, т. е. фактической вседозволенностью, явилась предпосылкой тех разрушительных войн, которые потрясли мир в период между 1914 и 1945 гг. «То были войны, начало которым было положено милитаризмом и агрессивным национализмом, и связанными с ними формами тоталитаризма; войны, ставшие следствием классовой борьбы, гражданских и идеологических войн. Без чудовищного груза ненависти и обид, накопившегося в результате стольких несправедливостей как на международном уровне, так и внутри отдельных государств, невозможны были бы столь жестокие войны, в которые была вложена энергия великих держав и в которых не останавливались перед нарушением самых священных прав человека, раз было запланировано и осуществлено истребление целых народов и социальных групп» (Иоанн Павел II (Кароль Войтыла). Сочинения. Том II. Энциклики. О святом Иоанне Креста. Молитвенные размышления. Речи и проповеди. Поэзия. Приложения. М., 2003. С. 105).

ВОРОВСТВО

 — уголовное преступление, состоящее в тайном изъятии чужой собственности. Оно предполагает тройную виновность того, кто его совершил: во-первых, вину перед Богом, давшим людям заповедь «не кради»; во-вторых, перед государством, стоящим на страже частной и личной собственности граждан; в-третьих, перед конкретными людьми, оказавшимися жертвами вора.

ВСЕДОЗВОЛЕННОСТЬ

 — тактика и стратегия социального поведения, субъекты которого отвергают все религиозно-нравственные и морально-правовые ограничения. Религиозно-этическую суть проблемы вседозволенности выразил Ф. М. Достоевский устами одного из своих героев: «Если Бога нет, то все позволено».

Вседозволенность способна выступать в трех ипостасях — оргийной, брутальной и цини­ческой. Генетически связанная с традициями древних языческих оргий, она проявляется в том, что ее субъекты не ведают меры, не признают различий между добром и злом, приличным и по­стыдным, благом и пороком, красотой и безобразием, дозволенным и преступным, «идеалом Мадонны» и «идеалом содомским». Вседозволенность может заявлять о себе разрушительными беснованиями, взрывоподобными проявлениями необузданных инстинктов и страстей.

Проявляясь как брутальность, вседозволенность восходит к первообразу ветхозаветного Каина. В ней воля к жизни оборачивается волей к смерти, гибели, преступлениям, тотальным раз­рушениям. Подобное тяготение превращает индивида в "человека катастрофы", наделяет его неистощимой способностью инициировать разнообразные конфликты, от локальных скандалов до вселенских катастроф.

Третье, циническое, начало, восходящее к символической фигуре библейского Хама, проявляется как склонность к отрицанию норм цивилизованности и ценностей культуры, как апология права на безграничную свободу в суждениях и действиях. Хамство способно проявляться в виде сквернословия, «скверномыслия» и разнообразных «сквернодействий».

Вседозволенность, несущая в себе деструктивный потенциал и заставляющая человека действовать вопреки нравственным и естественно-правовым предписаниям, губитель­на для всех форм цивилизации и культуры.

ВСЕМИРНЫЙ СОВЕТ ЦЕРКВЕЙ

 — межконфессиональное объединение христианских церквей, созданное в 1948 г. Его цель — укрепление духа веротерпимости и взаимопонимания между христианами всего мира. Декларация, принятая ВСЦ, гласит: «Всемирный совет церквей есть сообщество церквей, которые исповедуют веру в Господа Иисуса Христа как в Бога и Спасителя, в соответствии с Писанием, а потому стремятся вместе трудиться во славу единого Бога — Отца, Сына и Св. Духа». ВСЦ занимает однозначную и бескомпромиссную позицию относительно проблемы прав человека: «Основные жизненные, социальные и духовные права даны человеку Богом».

Штаб-квартира ВСЦ расположилась в Женеве. Рабочие заседания Генеральной ассамблеи ВЦС проходили в городах США, Индии, Швеции, Кении, Британской Колумбии, Кореи и др. В 1961 г. членом ВСЦ стала Русская православная церковь. Католическая церковь не входит в него.

В начале 1990-х гг. членами ВСЦ являлись свыше 300 церквей из более, чем 100 стран. На протяжении десятилетий он сотрудничает с ООН, ЮНЕСКО, нехристианскими религиозными организациями — Всемирным исламским конгрессом, Всемирным братством буддистов, Академией исламских исследований и др.

«ВСЕОБЩАЯ ДЕКЛАРАЦИЯ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА» (1948)

 — международный политико-правовой документ, принятый Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г. и состоящий из преамбулы и 30-ти статей. Первая статья «Декларации» гласит: «Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства». Лютеранский епископ, теолог В. Хубер отмечает, что в этой формулировке соединились в одно целое три нравственно-правовые традиции. Первая составляющая — это заявление о том, что все люди рождаются свободными, уравненными в правах и достоинстве. Данная мысль несет на себе печать воздействия иудео-христианской традиции, согласно которой человек сотворен по образу Божиему. Второе — это утверждение, что все люди наделены разумом и совестью. Оно восходит к идеалам эпохи Просвещения. И, наконец, третья часть — рекомендация относительно поддержания братского духа. Ее Хубер связывает с лозунгами Французской и пролетарских революций (В. Хубер. Права человека и библейское законодательство // Права человека и религия. Хрестоматия. М., 2001. С. 51).

Подобный универсализм свидетельствует о стремлении создателей «Декларации» синтезировать важнейшие гуманистические интенции мировой религиозной, философско-этической и правовой мысли.

«Декларация» провозглашает неприкосновенность прав человека на жизнь, свободу, личную неприкосновенность жилища и переписки, независимый и беспристрастный суд. Она говорит о недопустимости любых форм подневольного состояния, вмешательств государства в личную и семейную жизнь законопослушных граждан, унижения личного достоинства, произвольного ареста или изгнания, жестокого обращения, пыток. Декларированы права на свободу убеждений, мысли, вероисповедания, слова, передвижения, мирных собраний.

В статьях 22 — 27 говорится о социокультурных правах каждого члена общества — праве на труд, отдых, социальное обеспечение, образование.

Принятие «Декларации» стало ответом мирового цивилизованного сообщества на тот взрыв языческого вандализма, который в середине ХХ в. продемонстрировали тоталитарные государства. Их попытки искоренить из социальной практики саму идею прав человека вызвали реакцию мировой общественности в виде стремления отчетливо прописать универсальную формулу этих прав и легитимировать ее на планетарном уровне.

ВТОРОЙ ВАТИКАНСКИЙ СОБОР (1962 — 1965)

 — 21-й собор римско-католической церкви, созванный по инициативе папы Иоанна XXIII. Собор состоял из четырех, разведенных во времени сессий, первую из которых провел Иоанн XXIII, а три остальные — Павел VI. В его работе участвовали 2500 церковных иерархов. На нем был провозглашен курс, направленный на реформирование церковной жизни, была разработана стратегия аджорнаменто (итал. aggiornamento — обновление), намечена линия на повышение авторитета католической церкви и ее учения.

Собор проходил в тот исторический период, который впоследствии стал рассматриваться как завершение эпохи модерна и начало эпохи постмодерна. Этот переход предполагал серьезные трансформации во всех структурах социальной и духовной жизни и требовал основательных интеллектуальных усилий по разработке механизмов их осуществления.

На Соборе были сделаны важные выводы социального характера. Первый вывод заключался в признании того, что произошло перемещение ценностно-нормативного акцента в понимании социального предназначения духовенства. Было сформулировано положение о том, что его главная цель — не власть, а служение людям, решение пастырских задач. Второй вывод состоял в постановке задачи по актуализации экуменической программы перманентных диалогов со всеми конфессиями, а также с нехристианами и неверующими всего мира.

В решениях Собора особое внимание уделено интеллигенции, которая в ХХ в. превратилась во влиятельную духовную и социальную силу. Акцент делался на задаче ее привлечения в лоно католической церкви. А поскольку светская интеллигенция всегда тяготела к философии, к ее модным школам, то открывалась возможность воздействовать на ее сознание через философию. Отсюда возникла программа, которую должны были реализовывать профессора католических университетов. От них потребовались труды по сближению наиболее авторитетных философских учений, феноменологии, экзистенциализма, герменевтики и др., с содержанием католической, неотомистской доктрины. Это отвечало одновременно и интересам самого неотомизма, поскольку позволяло ему реализовывать свою острую потребность в модернизации.

 

Источник: "Христианская мысль: социология, политическая теология, культурология". Том IV, Санкт-Петербург, 2005 г.

Актуальная репликаО Русском АрхипелагеПоискКарта сайтаПроектыИзданияАвторыГлоссарийСобытия сайта
Developed by Yar Kravtsov Copyright © 2020 Русский архипелаг. Все права защищены.