[In memoriam]
Главная ?> Авторы ?> Фукуяма -> Самуэль Хантингтон, 1927–2008
[In memoriam]
Версия для печати

Самуэль Хантингтон, 1927–2008
[In memoriam]

С грустью пишу я об уходе Самуэля Хантингтона, моего учителя, друга и коллеги по редакции издания The American Interest. Я знал Хантингтона еще со времен своей бытности студентом Гарвардского университета, тогда он как раз вернулся на факультет управления после службы в администрации президента Картера. К студентам он относился куда лучше большинства профессоров, что подтверждают его семинары в возглавляемом им Центре международных отношений в Гарварде.

Хантингтон, если говорить совсем просто, был величайшим политическим ученым своего времени. Наиболее примечательным в его академической карьере было обилие тем, на которые он писал, а также то, что каждая его книга становилась рубежным событием в соответствующей дисциплине. Книга "Солдат и государство" стала рубежной для изучения взаимоотношений военной и гражданской сферы, "Общая оборона" для оборонной политики, "Политический порядок в меняющихся обществах" и "Третья волна" – для сравнительной политологии, "Столкновение цивилизаций" – для международных отношений, "Американская политика: перспектива дисгармонии" и "Кто мы?" – для американской политики. Благодаря своим исследованиям и ученикам он создал дисциплину стратегических исследований, направление, практически не исследовавшееся в большинстве университетов до тех пор, пока за дело не взялся Хантингтон.

В виду того, что Сэму будут посвящены еще многие некрологи на этой неделе, я решил сосредоточиться на одном конкретном аспекте его творчества – на работах по сравнительной политологии. Сочинение "Политический порядок в меняющихся обществах", впервые опубликованное в 1968 году, представляло собой, наверное, последнее великое усилие по построению общей теории политического развития. Можно и не упоминать, что оно оставило громадный след во всей дисциплине. В 1997 году, в свою бытность штатным книжным обозревателем Foreign Affairs, я назвал "Политический порядок" одной из пяти лучших книг, написанных по международным отношениям за последние семьдесят пять лет. Отчасти по причине этого Сэм попросил именно меня написать предисловие к новому изданию книги, вышедшему в 2006 году. То была огромная честь, и я с радостью согласился. Ниже я процитирую свои тогдашние мысли.

Для того чтобы понять интеллектуальную значимость работы "Политический порядок", необходимо поместить ее в контекст тех идей, которые доминировали в 1950-е – 1960-е годы. То было время расцвета "теории модернизации", вероятно наиболее амбициозной американской попытки создать целостную эмпирическую модель социальных изменений. Теория модернизации уходит своими корнями в работы таких европейских социальных теоретиков, как Эмиль Дюркгейм, Карл Маркс, Фердинанд Теннис и Макс Вебер. В их сочинениях выкристаллизовался целый набор концепций (например, механическая/органическая солидарность, общность/общество, харизматическое/бюрократически-рациональное господство), который претендовал на описание изменений социальных норм и взаимоотношений, происходящих по мере того, как общества переходят от сельскохозяйственного производства к индустриальному. Хотя исследователи и опирались на опыт модернизации Великобритании и США, они стремились делать общие выводы о законах социального развития.

Европейская социальная теория была уничтожена буквально и фигурально во время двух мировых войн, те идеи, которые были ею порождены, попали в США и были подхвачены послевоенным поколением американских ученых, работавших на факультете управления Гарвардского университета, в Центре международных отношений при Массачусетском технологическом институте, а также же в Комитете по сравнительной политологии при Исследовательском совете по социальным наукам. Гарвардский факультет возглавлялся протеже Вебера Талкоттом Парсонсом, надеявшимся создать единую междисциплинарную дисциплину, которая бы сочетала в себе экономику, социологию, политическую науку и антропологию.

Период с конца 1940-х и до начала 1960-х годов был также связан с разрушением европейских колониальных империй и появлением того, что стало известно как третий или развивающийся мир, то есть с появлением недавно обретших независимость стран, исполненных желанием модернизироваться и нагнать своих бывших колониальных господ. Такие исследователи, как Эдвард Шилз, Дэниель Лернер, Лусьен Пай, Габриель Алмонд, Дэвид Аптер и Уолт Уитман Ростоу, трактовали вышеописанные изменения как лабораторию социальной теории, они считали, что у них есть великолепная возможность помочь развивающимся странам поднять жизненный уровень и демократизировать свои политические системы.

Теоретики модернизации делали большой упор на самоценности бытия. Согласно их воззрениям, все хорошие стороны современности всегда сопутствовали друг другу. Экономическое развитие, меняющиеся социальные отношения, такие как урбанизация и размывание групп, основанных на родстве, все более высокий и доступный уровень образования, нормативный сдвиг в сторону таких ценностей, как "достижение" и рациональность, секуляризация, наконец, развитие демократических политических институтов, все это рассматривалось как взаимозависимое целое. Экономическое развитие будет способствовать улучшению образованию, что будет приводить к изменению систем ценностей, которые станут укреплять современный политический порядок, – все это мыслилось как благотворное круговое развитие.

Работа "Политический порядок в меняющихся обществах" возникла на фоне именно таких убеждений, и она самым решительным образом бросила им вызов. Во-первых, как утверждал Хантингтон, политический упадок является не менее вероятным исходом, чем политическое развитие. Во-вторых, благие плоды современности отнюдь не так просты. В частности, если социальная мобилизация опередит развитие политических институтов, то результатом станет фрустрация, так как новые социальные слои увидят свою неспособность участвовать в политической системе. Это может привести к ситуации, которую Хантингтон назвал преторианизмом (власть, основанная на силе оружия). При преторианизме нормой становятся вооруженные мятежи, военные перевороты и слабые или дезорганизованные государства. Экономическое и политическое развитие не есть части единого бесшовного процесса модернизации; у политической модернизации есть своя особая логика, которая проявляется по мере того, как институты, подобные политическим партиям или правовым системам, создаются или принимают все более совершенный вид.

Из этих наблюдений Хантингтон делал практические выводы: политический порядок – это самоценное благо, он не возникнет автоматически в ходе модернизации. Наоборот, без политического порядка невозможно ни экономическое, ни социальное развитие. Различные компоненты модернизации должны идти одна за одной. Преждевременный рост политического участия может дестабилизировать хрупкие политические системы. Все это заложило основу для создания стратегии, которую стали называть "авторитарный транзит": диктатор, осуществляющий модернизацию, сначала обеспечивает политический порядок, диктатуру закона, а также условия для успешного экономического и социального развития. После того, как эти строительные блоки оказываются на месте, к ним могут быть добавлены такие аспекты современности, как демократия и гражданское участие. (Ученик Хантингтона Фарид Закариа напишет в 2003 году книгу "Будущее свободы", в которой предложит чуть модернизированную версию того же самого тезиса.)

Значимость книги Хантингтона определяется американским внешнеполитическим контекстом того времени. 1968 год ознаменовал собой переломный момент Вьетнамской кампании, когда число войск возросло до полумиллиона, а операция Tet offensive подорвала уверенность США в себе. Многие теоретики модернизации надеялись, что их академические исследования окажутся полезными для американской политики; книга Уолта Ростоу "Стадии экономического роста" стала гидом для международной политики США, которые пытались оградить такие страны, как Южный Вьетнам и Индонезия от коммунизма. Однако к концу 1960-х годов внешнеполитические победы США можно было пересчитать по пальцам. В Северном и Южном Вьетнаме конкуренция между западной и коммунистической стратегиями развития окончилась полной победой коммунизма.

Хантингтон постулировал наличие еще одного способа развития: через авторитарную модернизацию. Этот тезис подвергся оглушительной критике, однако именно те лидеры, которые проводили описанную Хантингтоном политику – Пак Чон Хи в Корее, Цзян Цзиньго в Тайване, Ли Куан Ю в Сингапуре и Сухарто в Индонезии – стали основоположниками того, что ныне называется "азиатским чудом".

Можно смело утверждать: работа "Политический порядок" окончательно похоронила теорию модернизации. Атака на данную модель была многосторонней: с другого фланга на нее напали левые, утверждавшие, что теоретики модернизации возвели в абсолют европейскую и североамериканскую модель, провозгласив ее универсальной схемой человеческого развития. Американская социальная наука внезапно обнаружила, что у нее больше нет единой всеобъемлющей теории. Далее началось ее сползание в то хаотическое состояние, в котором она пребывает по сей день.

"Политический порядок в меняющихся обществах" – одна из ранних работ Хантингтона, именно она утвердила его статус признанного политического ученого, однако данная работа никоим образом не стала его последним большим вкладом в сравнительную политологию. Работа Хантингтона о демократическом транзите стала рубежной для периода, начавшегося сразу после окончания холодной войны. Как это ни иронично, но поток сочинений на данную тему начался со статьи 1984 года в Political Science Quarterly. Статья называлась "Появится ли в мире больше демократий?". На основе анализа ситуации, сложившейся в мире после демократических транзитов 70-х – 80-х годов в Испании, Португлии и Латинской Америке, Хантингтон делал вывод: мир едва ли в ближайшем будущем ждут случаи массового отхода от авторитаризма. Свой вывод он обосновывал указанием на неблагоприятные структурные и международные условия. Все это писалось за пять лет до падения Берлинской стены. После коллапса коммунизма Хантингтон быстро сменил пластинку и написал книгу "Третья волна", которой суждено было дать название всему периоду.

Демократизация в "Третьей волне" рассматривалась иначе, чем во всех остальных работах, анализировавших или организационные, или структурные условия демократической стабильности. Сэм же обратил внимание на то, что большая часть транзитов Третьей волны затронула страны, являющиеся в культурном плане христианскими. Демократизации конца XX века имела четкую религиозную подоплеку. В частности, католический мир перенимал некоторые протестантские мотивы по мере того, как католические общества наконец-то вступали на путь капиталистической революции. Третья волна не была проявлением обширного кросскультурного процесса модернизации, которому однажды суждено объять все общества, она была укоренена в конкретных культурных ценностях, унаследованных от западного христианства.

Этим своим тезисом "Третья волна" предвосхитила многие положения, которые затем с гораздо большей четкостью будут развиты в работах "Столкновение цивилизаций" и "Кто мы?". Хантингтон верил в непреходящий характер культурных ценностей, а также в религию как основополагающий фактор национального политического развития и международных отношений. Перед лицом этого факта глобализация оказывалась всего лишь поверхностной силой, создающей тончайшую пленку космополитического "человека Давоса". Поэтому, как считал Хантингтон, никакая глобализация не сможет гарантировать мир и процветание. Сами США являются отнюдь не авангардом универсального демократического развития, их успешность обусловлена "англо-протестантскими" истоками. Последние академические исследования Хантингтона, продолжавшиеся вплоть до его смерти, были посвящены теме влияния религии на мировую политику.

Я не разделяю позицию Сэма по многим из этих вопросов. Я признаю важность культуры, а также то, насколько современная либеральная демократия укоренена в христианских ценностях. Но мне почему-то всегда казалось, что культура может объяснить истоки, но никак не стойкость демократии как политической системы. Сэм недооценил универсальную притягательность перспективы жить в современном свободном обществе с подотчетным тебе правительством. Его тезис опирается на постулат о том, что модернизация и вестернизация – два абсолютно разных процесса. Я не разделяю этот постулат. Рисуемая им картина мира, расколотого культурными конфликтами, может вполне импонировать исламистам и русским националистам, однако она едва ли поможет понять то, что происходит в современном Китае или Индии. Не поможет она понять и мотивы людей в исламском мире и России, не являющихся ни исламистами, ни националистами. Национальные государства, а вовсе не цивилизации остаются основными игроками мировой политики; эти игроки зачастую мотивированы интересами и стимулами, выходящими далеко за пределы унаследованных культурных предрасположенностей.

Однако при всем моем несогласии я не могу не признать: идеи Сэма изложены с большим умением, эрудицией и убедительностью. Даже несогласие не дает вам возможность игнорировать его идеи. Ведь они снабжают вас словарем и структурами, пригодными для рассмотрения любых иных вопросов, будь то американская политика, оборонная политика, демократический транзит или же американская идентичность.

Помимо своей академической карьеры Хантингтон был также великим педагогом, воспитавшим целое поколение учеников, переформатировавших практически все дисциплины политической науки. Начиная со своих самых ранних и заканчивая поздними трудами, он вызывал яростную критику – знак, отличающий ученого, которому есть что сказать. Я просто уверен: нам еще долго придется ждать появления фигуры такого масштаба.

Перевод с английского Дмитрия Узланера

Источник: Русский Журнал от 30 декабря 2008  г. 

Актуальная репликаО Русском АрхипелагеПоискКарта сайтаПроектыИзданияАвторыГлоссарийСобытия сайта
Developed by Yar Kravtsov Copyright © 2020 Русский архипелаг. Все права защищены.