Главная ?> Авторы ?> Кутузов -> Бизнес-сообщество: фокус общественных связей
Версия для печати

Бизнес-сообщество: фокус общественных связей

Бизнес — сообщество часто путают с предпринимательским сообществом. Между ними действительно много общего, но тождества нет. Если предпринимателем мы считаем личность, способную сознательно предпринимать определенные усилия по отношению прежде всего к себе самому — безотносительно их материального овеществления — то бизнесмены умеют сделать продукт этих усилий ликвидным товаром на рынке. При этом бизнесмен осознает себя таковым постоянно — поскольку реально функционирует в обозначенных параметрах классической модели рынка: производитель — посредник –потребитель. Предприниматель — не бизнесмен часто не осознает себя таковым, поскольку он сам себе производитель и потребитель «без посредника». Однако бизнесмен в любом случае предприниматель, в то время как предприниматель не всегда бизнесмен. Бизнес — сообщества возникают как среда совместной деятельности для реализации общих целей и решения необходимых для этого задач. Предпринимательским сообществом в общем случае можно назвать любой творческий союз — скажем, композиторов — поскольку его участники так или иначе являются предпринимателями. Если кто-нибудь из них — назовем его продюсером или импресарио — поставит перед собой задачу сделать последствие общих усилий рыночным продуктом, и сумеет этого добиться— их объединение станет бизнес-сообществом. Влияние этих сообществ в социуме различно, однако каждое из них порождает определенные общественные связи, задает направления общественной деятельности, осуществляет некую идеологию[1]— то есть функционирует с управленческих позиций.

Управление собственными возможностями в этой процедуре занимает ведущее положение.[2] По большому счету, любое действие определяется целью, средствами ее достижения и наличными (или возможными) резервами для обеспечения средств. При этом не имеет значения, является ли это действие бизнесом или это то предпринимательство, о котором сказано выше. И в том, и в другом случае управление — форма деятельности, определяющая нужные направления движения и наиболее эффективные способы действия по переходу из обстоятельств, которые считаются худшими к обстоятельствам, которые считаются лучшими. Понять необходимость такого движения и потребность в осуществлении усилий для его развертывания — пожалуй, главный этап любого управленческого действия. Подчеркнем: понимание не есть коллективное действие в общепринятом смысле: всегда есть кто-то, кто понимает эту истину первым, и остальные, кто поддерживает или не поддерживает это намерение пионера. Таким образом, можно говорить об управленческой элите — тех, кто осознает необходимость осознанного управленческого действия и видит его цели, и сообществе, которое своими действиями это управление обеспечивает. Возвращаясь к тому, что сказано выше — то есть к управлению собственными возможностями — появляются те, кто ищет и находит (в собственном понимании, конечно) скрытые для других возможности собственного развития и развития сообщества, и формируют на основе этого знания силы поддержки в сообществе.

Каким же образом в сообществе формируется управленческая элита? Что составляет ее отличительные черты и особенности? Чем она оперирует и каким образом осуществляет свои функции? Попробуем разобраться.

Начнем с терминологии. Четкое соотнесение тех или иных смыслов с определенными терминами задает понятийное поле действия, помогает сделать первый шаг в управленческую деятельность.[3] При этом мы в скобках понимаем, что некий субъект, некая личность принял решение о собственном управленческом действии. Осознал себя управленцем, готовым принимать решения, требовать их выполнения и понимает свою за них ответственность.

Целеполагание — первый шаг любого управления. Даже сам термин — полагание, то есть размещение в сознании как в пространстве — некоей цели толкует ее как некий субъект, к которому будет стремиться управляемая нами система — так и хочется сказать «под нашим чутким руководством». Но если продолжить аллегорию пространственного размещения цели, как ориентира, как направления движения — мы вынуждены будем разместить этот ориентир на линии видимого горизонта, поскольку направление движения определяется термином «стороны горизонта». В таком случае, цель видимая не есть цель достижимая. Стало быть, под целью понимаем некое идеальное состояние, которое существует лишь в нашем воображении. Мы можем двигаться к этой цели достаточно долго, на этом пути решая сотни сопутствующих задач, но собственно цели никогда не достигнем. Это не так уж и плохо: ведь создаваемая для достижения очень отдаленной цели управляемая система может сосредотачивать в себе значительные возможности и содержать громадный внутренний резерв развития. Этой системой можно долго и продуктивно управлять. Она долго может выдавать вовне товарный продукт, который, будучи реализованным, дает системе новые резервы развития. Но все это осуществимо лишь в одном конкретном случае: цель определена (говоря штурманским языком, соотнесена с горизонтом) точно и надолго. Сделать это совсем непросто.

Начнем с того, что положение линии горизонта зависит от позиции наблюдателя. Разница управленцев — в их подходах к осознанию собственной позиции относительно предполагаемого действия. Одни из них проектируют собственное действие в «пределах видимого горизонта», то есть попросту перемещают цели с одной позиции на другую, но при этом никак их не отдаляя и не приближая. Другие — раздвигают горизонты на пределы собственного резерва, рассчитывая расстояние по запасам в бензобаке. А третьи просто перемещают горизонт до пределов собственного понимания, пытаются «перенестись» в новые обстоятельства и уже «вернувшись» оттуда — намечают цель на новой, удаленной линии горизонта[4]. Именно таким образом можно стратифицировать подходы к управленческой деятельности: очевидно, что первый тип можно назвать оперативным, второй — тактическим, а третий — стратегическим.[5]

Реализация намеченного целеполаганием замысла может быть изображена как некая линия, векторно совпадающая с направлением к намеченной цели. Двигаясь вдоль этой линии, субъект управления решает сопутствующие задачи, то есть конечные действия, последствия которых дают возможность получать дополнительные возможности для дальнейшего движения. В такой модели целеполагание имеет решающее значение — поскольку правильно определенная цель (выбранная точка на горизонте) дает большее количество решаемых задач, больше продукта, больше ресурса. Системная связка «субъект управления — объект управления» существует в более длительном историческом времени. (См. рисунок 1)

Разобравшись с целями и задачами[6], перейдем к связке «ресурс — резерв — потенциал». Очевидно, управление может осуществляться лишь при наличии материальных и интеллектуальных возможностей, причем в тесной их взаимосвязи. Однако наличие ресурса совсем не означает возможность его немедленного применения. Поэтому мы вынуждены четко разграничить ресурс — как наличие возможности, резерв — как готовность возможности и потенциал — как интеллектуальный управленческий механизм перехода от первого ко второму. Управление в стратегическом смысле не только решает стратегические задачи, но и осуществляет стратегические функции[7]. Определение наличных ресурсов, потребных резервов и необходимого для этого потенциала — едва ли не главнейшая задача стратегического управленца. При этом следует четко понимать: стратегическое управление начинается там, где вначале определяют цели, задачи и функции управления, и только после этого начинают формировать необходимое обеспечение. Если задача планируется под имеемый ресурс (он же понимается и как резерв) — эта задача тактического уровня, на самый ближний горизонт. С другой стороны, если исходить из утверждения, что стратегия — это масштаб управления, а масштаб — величина относительная, можно предположить, что эту относительную величину устанавливает сам управленец, и то, что для иного тактика, для него — самая что ни на есть стратегия. Но в реальности это кажущееся противоречие разрешимо: для стратегического проекта всегда не достает находящихся в распоряжении управленца резервов. Стратегический управленец ставит одной из важнейших задач для себя поиск и накопление ресурсов и формирование потенциала для перевода ресурса в резервы. И именно этим и отличается от всех остальных управленцев.

Возникает вопрос: а нужно ли вообще бизнес-сообществу стратегическое управление? Ведь вопросы этого уровня, как правило, решаются на государственном уровне, куда бизнесменов не очень-то… Именно поэтому проще решать те задачи, которые поближе. В пределах сметных сумм и финансового года. Заблуждение подобного рода кроет в себе серьезную угрозу. Следует понимать, что стратегия всегда имеет преимущественное положение по отношению к тактике и оперативному управлению. Задавая рамки, определяя цели, государственная власть определяет тот «коридор», в котором бизнес имеет шанс развиваться. При этом определяет эти границы совершенно единолично, учитывая только собственные интересы. Если бизнес-сообщество в той или иной форме не заявит о своих интересах — они не будут учтены, бизнесу «сдвинут рамки», приблизят горизонт. Отсюда вытекает насущная необходимость для бизнес-элиты входить в публичную политику и участвовать в формировании курса государства. И для осуществления этой задачи бизнес-сообществу совершенно необходимо формировать отлаженную систему собственных общественных связей.

Прежде всего, следует сломать равенство между понятиями бизнесмен и бандюга. Общественное мнение консервативно и критично, а богатство в России никогда не возносилось в ранг личной заслуги и не увеличивало авторитета его обладателю — если не брать слово авторитет в кавычки и не писать его с прописной буквы. Многие поколения наших соотечественников многие столетия воспитывались в абсолютном превосходстве коллективистских интересов: в церковной общине, в крестьянском «миру», в первичной партийной организации не воспринимали тех, кто думал и действовал иначе, чем все остальные. Считалось, что в сравнении духовного и материального последнее — безусловно занимает низшую позицию. Лучше быть нищим телесно, но богатым духовно — вот парадигма национального идеала личности[8]. Ценность материального богатства, даже обычной состоятельности была в общественном сознании гораздо менее значительной, чем ценность духовная. Богатых людей было немного, и они прочно держались за свое общественное положение. С другой стороны, появление достаточного числа деловых людей в конце девятнадцатого — начале двадцатого века было воспринято не только как угроза устоявшемуся общественному укладу, но и как серьезная конкурентная угроза для уже состоявшихся дельцов[9]. В отличие от европейского Запада, в России не было реального опыта взаимоотношений между государством и гражданином в том случае, если таковые интересы расходились[10]

Сегодня в России вводится в действие множество законов, способствующих прямо или косвенно становлению и развитию частного бизнеса и предпринимательства. Однако эффективность от их введения остается низкой. В бизнес идут чаще от безысходности, и никаких иных задач, кроме как заработать на жизнь для себя и близких, никаких иных задач перед собой не ставят. Конечно, это хоть как-то снимает проблему занятости населения — особенно сельского, но в конечном счете эта прослойка малого бизнеса целиком находится под влиянием государственного курса. Намеченные меры государственной поддержки в этом направлении — мера тоже вынужденная. Отношение к государственной политике в России со времен оных совершенно не изменилось — поэтому ожидать, что россияне встретят новую государственную инициативу с неописуемым восторгом, вряд ли следует.

Бизнес — сообщество, таким образом, также оказывается в обстоятельствах вынужденного действия. Оно вынуждено собственными силами пропагандировать собственные ценности для закрепления их в общественном сознании. Эта задача безусловно является для него стратегической, поскольку создает возможность для формирования стратегического ресурса развития — интеллектуального человеческого капитала. Иными словами, от бизнес-сообщества и его успешной идеологической деятельности в значительной степени зависит то, какими темпами будет развиваться бизнес в этой стране.

У России нет достаточного опыта гражданского общества, но опыт целенаправленного идеологического воздействия на общество в этой стране громадный. Поэтому попытки пойти по проторенному пути «политпросвета» могут оказаться палкой о двух концах: с одной стороны, общество может воспринять методы «не очень забытого старого», но с другой стороны, этой методе никогда особенно не доверяли. Поэтому бизнесменам и их идеологам[11] придется искать новые формы идеологического воздействия. При этом придется учитывать множество особенностей, которые во многом будут влиять на ожидаемый результат.

Сложнее всего будет справиться с тем, что называется духом коллективизма. Индивидуализм, как его историческая и социальная противоположность, в России всегда был порицаем и гоним — достаточно вспомнить печальную судьбу П.Я.Чаадаева. Но без общественного уважения и поддержки усилий рисковых и удачливых одиночек прорыв на бизнес-фронте не состоится. Здесь коллективные усилия — не более чем поддержка чьей-то персональной деятельности. Как точно подметил Людвиг фон Мизес: «Идеи, как хорошие, так и плохие, зарождаются в уме отдельного человека. Только немногие люди обладают даром рождать новые идеи. Но так как политические идеи могут работать только тогда, когда они приняты обществом, то решение принимается теми, кто сам неспособен разработать новых точек зрения с тем, чтобы одобрить или опровергнуть новшества пионеров»[12]. Очевидно, нужен новый герой нашего времени, и стать таковым, скорее всего, предстоит именно бизнесмену[13]. Активная деятельность бизнесменов на ниве искусства, поддержки спорта и детского творчества может и должна стать той самой действенной и эффективной пропагандой в пользу возможностей одиночек, умеющих управлять собственным делом и готовых взяться за большее.

Очень важным направлением пропаганды может и должно стать своеобразное историческое исследование прошлого России с позиций упущенных возможностей. Очень интересным представляется размышление на тему «Миф о либеральной России», о прошлом российского предпринимательства и традициях, которые складывались и были искусственно прерваны. Экономический опыт российского порто-франко[14], история русского страхования или экспертных семинаров[15] — совершенная тера инкогнита. Раскрытие для страны ее неизвестной истории — серьезный повод для приглашения к ее дальнейшему конструированию и развитию. При этом если бизнес — элита примет на себя функцию практического возрождения традиций русских дельцов — ее патриотизм будет вне всякой критики и несомненным. В этом случае общественная поддержка будет явной и безусловной. Формы подобной пропаганды могут быть самыми разнообразными — от переиздания редких книг до написания собственной истории — скажем, фундаментальной истории российского предпринимательства или энциклопедии российского бизнеса.

Завершая рассуждение, подведем некоторые итоги.

Прежде всего, согласимся с тем, что сообщество не может быть субъектом управленческого действия до тех пор, пока некоторые личности внутри этого сообщества не примут на себя функции стратегического управления — то есть глобального целеполагания, постановки и решения стратегических задач и формирования стратегических ресурсов. Кроме того, стратегическое управление неизбежно выходит за рамки собственно сообщества и позиционируется в политике. Наконец, важнейшей стратегической задачей ближайшего времени для бизнес-сообщества является пропаганда собственных ценностей в оригинальной, нетрадиционной форме.

В американской истории существует одна показательная легенда. Английский пират Генри Морган, вовсю топивший английские корабли вдоль всего Атлантического побережья, дождался своего часа, когда началась война за независимость Соединенных Штатов. Он активно поддерживал повстанцев деньгами, воевал на их стороне против ненавистного короля Георга. Из английского пирата он превратился в национального героя Соединенных Штатов Америки, основателя крупнейшего банкирского дома, процветающего по сей день. Историки шутят: чтобы перейти из теневой экономики в легальную, нужно обязательно пройти «точку Моргана». Перекраивая заморскую сказку на русский лад, скажем: необходимо обязательно наметить для себя некий рубеж, пройдя который бизнес-сообщество станет качественно другим. И двигаться в заданном направлении.


[1] В данном конкретном случае под идеологией будем понимать политику, направленную на общественное сознание.

[2] Управление будем понимать как процесс приведения системы в целесообразное ей состояние. Отдельные процедуры этого процесса – управленческие процедуры – определяются необходимостью решения конкретной задачи, являющейся неким этапом на пути к достижении цели.

[3] Терминологическая путаница – наиболее часто встречающаяся причина управленческой безграмотности. Дело даже не в том, что разные управленцы вкладывают разные смыслы в одни и те же термины- проблема в том, что они меняют содержание терминов всякий раз, когда берутся за решение управленческой задачи. Термин «цель» может иметь у одного и того же управленца до десятка смыслов.

[4] Подробнее о типологии управленческого мышления (доказывающее=рассуждающее, схематизирующее, рамочное) – см. П.Щедровицкий, «Томские лекции об управлении» Томск 2001, стр.

[5] С точки зрения военного управления мы допускаем некоторое нарушение: там оперативное управление выше тактического.

[6] Различие целей и задач видно уже по тому, что цель – это всегда состояние, то есть определяется существительным. Например, безопасность. Задача – это всегда глагол в повелительном наклонении: добиться, решить, достичь. Функция (о которой будет сказано позже) – глагол длительного действия: обеспечение, расширение, определение и так далее. Цель, которую можно сформулировать как достижимый рубеж, — смертный приговор управленческой модели, поскольку при ее достижении система ликвидируется за ненадобностью.

[7][7][7] Под функцией понимаем непрерывное вынужденное действие, обусловленное необходимостью непрерывности управления. Наиболее значимая функция стратегического управления – обеспечение безопасности управляемой системы и процесса управления.

[8]Православная церковь, провозглашавшая такого рода сентенции, отнюдь не подавала пастве соответствующего примера: и громили православные церкви и монастыри в 1918 году отнюдь не по наущению диавольскому, а в силу гораздо более приземленной и материальной причины. Церковь была вторым в стране землевладельцем после Государя императора, произошла простая экспроприация экспроприаторов.

[9] Такого рода отношение к людям дела сквозит практически во всех произведениях классической русской литературы, где все предприимчивые «новые русские» выведены совершенными мерзавцами и подлецами. Это и Фома Гордеев у Горького, и Кнуров – Паратов- Вожеватов у Островского, и Прохор Громов у Шишкова. Если богач – значит негодяй, обязательно или сподличает, или сопьется. Как метко заметила в одном из своих интервью писательница Татьяна Толстая, деньги в сознании русского человека – зло, но зло вожделенное. В России все хотят разбогатеть, но не любят разбогатевших.

[10] Ю.Афанасьев (См. Опасная Россия, М. 2001 г) полагает, что отсутствие разделения полномочий государства, общества и церкви, начавшееся в Европе еще в двенадцатом столетии (так называемая Григорианская папская революция по имени Папы Григория VII), в России так и не состоялась. Обыватель не видел в действии ни законов государственных, ни царствия Божия на земле. Отсюда идет жесткий нигилизм российского обывателя, и его своеобразное отношение к законам. Государство не заботилось о собственных гражданах, церковь не защищала от произвола государства. Законность, как основа любой деловой деятельности, в этой стране никогда не была выше государственного или общинного интереса. В качестве иллюстрации к этому «национальному своеобразию» можно привести две очень показательных пословицы: Закон – как дышло, куды поворотил, туды и вышло. И еще одно: не обманешь – не продашь.

[11] Парадоксально, но факт: идеологи малого и среднего бизнеса практически все без исключения – представители властных структур. Из своей среды бизнесмены идеологов не выдвигают, из чего можно сделать вывод о неготовности бизнес – сообщества к пропаганде самого себя.

[12] См. Л. фон Мизес «Теория и история. Интерпретация социально-экономической революции» М.2001 г.

[13][13] В этом смысле очень показательна акция Г.Потанина, который приобрел картину Малевича для передачи в Государственный Эрмитаж.

[14] Три города в истории России имели статус порто-франко: Петропавловск-Камчатский, Владивосток и Одесса.

[15] Первые в России экспертные семинары — так называемые Създы сведущих людей – проводились в Приамурском генерал-губернаторстве с 1885 по 1903 год. Всего четыре.

Актуальная репликаО Русском АрхипелагеПоискКарта сайтаПроектыИзданияАвторыГлоссарийСобытия сайта
Developed by Yar Kravtsov Copyright © 2020 Русский архипелаг. Все права защищены.