Главная ?> Авторы ?> Переслегин -> Эпоха географических закрытий
Версия для печати

Эпоха географических закрытий

«Мало быть Магелланом. Нужно еще,
чтобы где-то был Магелланов пролив»

Ф.Кривин

Мы живем в такой исторический период, когда предсказание Будущего, во всяком случае «основного варианта» Будущего, не представляет особых трудностей. Вот только реализовывать этот вариант очень не хочется, а все альтернативы либо столь же неудовлетворительны, либо - маловероятны.

Практически все футурологи и большинство экономистов согласны с тем, что экономика наиболее развитых стран переживает сейчас постиндустриальный переход. Это понимание удивительным образом уживается в них с верностью общепринятой, зафиксированной в документах «Семерки» и даже решениях ООН доктрине «устойчивого развития».  Каким образом «переход», носящий все признаки разрушения одного хозяйственного уклада и (может быть) построения другого, может быть «устойчивым» и сопровождаться ростом формальных экономических показателей, понять невозможно. Наверное, в это нужно верить.

На мой взгляд, в настоящее время проявлены лишь негативные тренды постиндустриального перехода, содержанием которых является размонтирование промышленности. Такое размонтирование происходило в сравнительно небольших масштабах в 1920-е годы в индустриальных центрах Великобритании и известно, как «кризис традиционных отраслей промышленности». Более рельефным и наглядным примером является экономический спад, последующий за «перестройкой» и распадом СССР. Следует, разумеется, учесть, что процесс, который нам предстоит наблюдать в 2010 - 2020-х годах, будет еще и глобализирован, то есть он проявится повсеместно и захватит практически все отрасли промышленности.

Понятно, что постиндустриальный переход заключает в себе и тенденции создания экономики, более эффективной по веществу и энергии, более ориентированной на действительные потребности человека и общества, более устойчивой по отношению к внешним воздействиям, предоставляющей несравненно большие возможности для развития, но все эти преимущества сумеют реализовать лишь те, кто преодолеет кризис. Суть структурных преобразований может быть описана формулой: сначала перестает работать старый хозяйственный механизм и только потом набирает обороты новый.

В этой статье мы коснемся некоторых подробностей процесса разрушения индустриальной экономики, прежде всего, - ее финансово-кредитного механизма.

Наиболее простым и внятным «катастрофическим» механизмом является «социальный крест», до боли напоминающий знаменитый «крест Чубайса», иллюстрирующий возникновение и роста диспропорции между производством энергии и потребностью в энергии. Производство электроэнергии падает вследствие постепенного выбытия устаревающих энергоблоков, а потребности, как им и подобает, растут, несмотря на все разговоры об энергосбережении. В какой-то момент две кривые пересекаются, и возникает дефицит энергопотребления. К середине 2010-х годов нижний предел этого дефицита оценивается для Европы в 100 Гвт установленной мощности, что приблизительно соответствует совокупной мощности энергосистемы России.

С «крестом Чубайса», по крайней мере, понятно, что делать. Нужно по мере сил и возможностей сокращать потребление и строить новые энергетические станции. И США, и Россия, и Франция, и Великобритания сейчас развертывают такое строительство, и вся проблема состоит в том, что оно запаздывает - и довольно сильно. Впрочем, надежда наверстать первоначальное отставание по времени остается, тем более, что задача носит индустриальный характер, и ведущие державы мира накопили достаточный опыт в преодолении подобных проблем.

«Социальный крест» возникает вследствие диспропорции между расходами на социальные нужды и общественными доходами. Проблема состоит в том, что демографическая нагрузка на экономику в развитых странах непрерывно возрастает. Это связано со следующими обстоятельствами:

  • продолжительность жизни растет, в то время как пенсионный возраст остается неизменным с 1930-х годов;
  • рождаемость сокращается, вследствие чего численность вступающих в активный трудовой возраст поколений снижается;
  • увеличивается общее время обучения в школе и доля молодежи, обучающейся в ВУЗе. Это также приводит к сокращению активных трудовых ресурсов;
  • Возрастает стоимость медицинского обслуживания;
  • Все время увеличиваются выплаты различным категориям населения, возрастает количество категорий граждан, получающих ту или иную социальную помощь;
  • Дополнительной нагрузкой на экономику ложатся расходы на охрану окружающей среды, в том числе на фантасмагорическую борьбу с глобальным потеплением

В результате общие доходы пенсионных и социальных фондов (определяемые, в первом приближении, количеством работающих) падают, в то время как общие расходы (определяемые количеством получающих социальную помощь и объемом этой помощи) растут. Мы можем сделать вывод о неизбежности банкротства фондов, а, следовательно, и всей современной социальной политики. Можно обсуждать, к каким политическим эффектам приведет этот крах, но не подлежит сомнению, что они будут очень значительными.

Проблема, конечно, состоит не в самом «социальном кресте», а в полной невозможности что-то осмысленное с ним сделать. Современное государство не имеет возможности повысить пенсионный возраст или снять какие-то социальные льготы и гарантии, поскольку такой шаг приведет к политически недопустимым последствиям. Невозможно значительно и, главное, быстро увеличить объем трудовых ресурсов. Миграционные потоки не могут справиться с дефицитом социальных и пенсионных фондов хотя бы потому, что значительная часть мигрантов не натурализованы и не выплачивают страховые и пенсионные налоги. Интересно, что в тех странах, где с нелегальной миграцией ведется решительная борьба, ситуация не намного лучше: либо миграция вообще практически прекращается, либо происходит натурализация не только иностранных рабочих, но и их семей, что, как правило, повышает, а не понижает демографическую нагрузку.

В сущности, речь идет об управленческой проблеме, которая не имеет индустриального решения. Ее корни - в демографическом переходе, обусловленном процессом индустриального развития, а также - в глобализации, которую мы понимаем, как исчерпание свободного экономического пространства. Индустриальная экономика кредитна по своей природе и, следовательно, на каждом шаге своего развития требует чуть больше ресурсов и чуть больше рынков сбыта - чуть больше свободного, еще не освоенного индустриальной экономикой пространства. Такое пространство в 80-е годы прошлого века закончилось.

Но, может быть, существуют другие пути экспансии: в океанские глубины, в космос, в области нанотехнологий? Ричард Фейнман сказал когда-то: «Там, внизу (в наномире) много места). Увы, все подобные авантюры лежат в области науки и, в самом лучшем случае, венчурного бизнеса. Социальные фонды не могут вкладывать деньги в венчурные предприятия. Можно, конечно, придумать какой-то механизм кредитования социальных фондов со стороны государства, но это, подобно непрерывному кредитованию колхозов в СССР, приведет только к еще большей разбалансировке кредитно-финансового механизма и, в конечном итоге, к инфляции.

В общем, куда ни кинь - везде клин. По всей вероятности, современные правительства (во всяком случае, европейские) доведут ситуацию до катастрофы, после чего попытаются принять «непопулярные меры» (повышение пенсионного возраста и т.п.), причем приниматься эти меры будут в наихудшей редакции - последовательно и пакетно. Эдакое «отрубание хвоста у кошки в три приема».

Россия здесь «в игре», но, к счастью, имеет все шансы на общем фоне выиграть. Все-таки, мы не являемся «государством всеобщего благоденствия», и наши социальные выплаты, во-первых, минимальны, а, во-вторых, управляемы. Другой вопрос, что нужно за последующие годы, в которых экономическая конъюнктура будет для России позитивна, не прийти к всеобщему «велферу» по американскому или европейскому образцу. Такая опасность есть, тем более, что постоянно говорится о необходимости создавать и поддерживать «гарант демократии» средний класс. Вот вам сценарная развилка:

Россия, пользуясь высокими ценами на нефть и газ, строит «средний класс», создает что-то отдаленно напоминающее правовое государства (в западном смысле этого понятия, то есть царство взбесившегося права, подменяющего собой и политику, и культуру, и человеческие отношения, и здравый смысл) и в начале 2020-х годов попадает вместе с остальным миром в кризис социального обеспечения;

Россия жертвует «средним классом», увеличивает военные расходы и расходы на НИР-НИОКР, реструктуризирует стабилизационный фонд через покупку недвижимости за рубежом, вкладывается в энергетику развивающих стран, предлагая им атомные энергоблоки в кредит. К кризису 2020-х годов она приходит с высокой социальной напряженностью и огромной поляризацией доходов, но с государством, имеющим опыт управления в таких условиях. В этом случае есть все основания не только справиться с кризисом, но и обратить его в свою пользу. Плата, правда, очень высока: идея безпенсионной экономики вряд ли найдет сегодня много адептов.

Из двух основных финансово-экономических проблем сегодняшнего дня одна - ипотечный кризис - носит очень серьезный характер, будет продлена в будущее и, вероятно, станет спусковым механизмом постиндустриальной гала-депрессии 2020-х годов. Вторая же - продовольственный кризис - случайна, хотя и поучительна.

Индустриальная фаза развития с избытком обеспечивает себя продовольствием. В эпоху глобализации развитые страны, дирижирующие процессами мирового производства и торговли, должны снабжать продовольствием не только себя, но и остальной мир, что также не создает проблем: если китайцы, индусы, пакистанцы начинают по мере своего индустриального развития потреблять больше продовольствия, то и производство в этих странах растет, и эффективность использования ресурсов становится больше.

Но, конечно,  ни одна экономика не выдержит посадок рапса. Биотопливо, крайне неэффективное, как энергоноситель, весьма эффективно, как пожиратель посевных площадей. Все это понимают, но остановить политику «борьбы с глобальным потеплением» так сразу невозможно. Думаю, ее не остановят и в дальнейшем, хотя посевы рапса будут медленно сокращать. Ни к какой катастрофе продовольственный кризис не ведет, но мировые цены на продовольствие будут расти, что поставит под удар низкообеспеченные категории граждан. Это могут быть жители стран «третьего мира» - тогда увеличится антропоток из этих стран в развитые. Это могут быть и европейские граждане - тогда придется увеличивать нагрузку на социальные фонды. В общем и целом продовольственные проблемы лишь усугубят трудности, связанные с «социальным крестом». Что же касается России, то она может на этом кризисе немного заработать и привести в порядок некоторые из своих сельскохозяйственных антропопустынь.

Ипотечный кризис интересен не сам по себе - очередной невозврат кредитов, имя которым легион; понятно, что в условиях кризиса индустриального способа производства и исчерпания пространства роста экономики такие кризисы будут случаться чаще и чаще, но особого значения это не имеет. Зато имеет значение все больший отрыв производных ценных бумаг не только от реального производства, но и от денежного обращения. Деривативы начинают жить сами по себе, вызывая все большие и большие диспропорции между реальным производством и реальным потреблением. По сути, развитие института производных ценных бумаг (акции, опционы, фьючерсы, опционы на фьючерсы, фьючерсы на фьючерсы и т.д.) приводит к разрушению кредитно-депозитного механизма, который уже подорван сокращением производительности капитала и исчерпанием пространства свободной экспансии.

Интересным ходом могла быть стать отмена потребительского кредитования вообще (кредиты лишь под 100% залог, потому тому, как это делалось в России 1990-х), но такой шаг, во-первых, политически невозможен, а, во-вторых, лишь усугубит финансовый кризис, поскольку вскроет разрыв между мировым производством и мировым потреблением.

В настоящее время мировая экономика борется с кредитным кризисом и, по мере возможностей, с неуправляемым поведением рынка производных ценных бумаг постепенным снижением курса доллара. Бесконечно это, однако, продолжаться не может. Вообще, можно предположить, что в ближайшие годы и десятилетия статус «мировых денег» в виде исключения окажется весьма обременительным для экономики. В этой связи я не стал бы рекомендовать торговать углеводородами за рубли…

Если «мировые деньги» из опоры экономики превращаются в ее обузу, значит, меняются правила игры. России не повезло: она начала усваивать законы капиталистической экономики в тот момент, когда действие этих законов подходит к концу.

Наверное, одним из интереснейших вопросов сегодняшнего дня является вопрос о соотношении «мировых денег», которые зависят от фазы развития, от эпохи, от тех или иных геополитических и геоэкономических реалий, и «универсальных денег», которые одновременно и материальны, и информационны, преходящи и вечны.

Будем использовать формализм социосистемы, которая представляет собой форму существования носителей разума (например, людей), подобно тому, как экосистема представляет собой форму существования живых существ. Можно определить социосистему, как экосистему, способную преобразовывать информацию в другие формы ресурсов, в конечном счете - в пищевые. Социосистема с необходимостью поддерживает ряд процессов, в том числе познание, обучение, управление и производство.

Социосистема работает с информацией, создает, присваивает или распаковывает, воспроизводит, преобразует. Эта деятельность сопровождается усложнением информационного пространства, возникновением в нем сложных систем, способных к самостоятельному развитию и не зависящие от своих носителей - информационных объектов. Такие объекты сопровождают социальную эволюцию Человечества и, в известной мере, направляют ее. Они смертны, но, как правило, живут очень долго.

Вероятно, «универсальные деньги» являются самым древним дожившим до наших дней информационным объектом. Их функция более чем понятна: «мировые деньги» не столько управляют обменом (функция любых денег) или даже такой важной характеристикой, как баланс производства потребления (функция мировых денег), сколько отделяют возможные преобразования информации в иные формы ресурсов от невозможных. «Универсальные деньги» определяют, какие проекты при данном уровне развития человечества возможны и должны быть реализованы, а какие - отложены до лучших времен. В известном смысле, «универсальные деньги» представляют собой аналог семейного бюджета для социосистемы, как целого. С одним только исключением - семья может взять потребительский кредит, а социосистема не может.

Можно сказать и по-другому: «универсальные деньги» - это линии судьбы для социосистемы, определяющие возможные траектории ее развития и отделяющие их от принципиально невозможных. Первый интеграл движения, социальный аналог полной энергии системы.

Всякий информационный объект имеет свое материальное воплощение - Представление. Представление, разумеется, конкретно и преходяще, но оно также способно жить очень долго.

Представлением «универсальных денег» издавна стало золото. Удобный металл, химически нейтральный, стойкий, сравнительно легкоплавкий и пластичный, наконец, красивый. Он был пригоден и как средство обмена, и как материал для создания ювелирных украшений. Красота и ценность золота позволяли использовать его и в монументальной пропаганде.

Очень скоро золото стало общепринятым и общепризнанным символом богатства и власти. В последующие эпохи золото продолжает оставаться ценностью и предметом вожделения. Информационное содержание золотой монеты начинает превышать ее реальную ценность, как материала или предмета обмена. По мере того, как люди молятся «золотому тельцу», значение его, как единственного Представления «универсальных денег» растет.

Золотые рудники Европы были выработаны уже к концу античности. Ситуация несколько разрядилась за счет того, что тем или иным способом золото Египта, складированное в царских усыпальницах, в конечном итоге добралось до Европы. Но кардинальным шагом стало открытие Америки.

Промышленный переворот в Европе был оплачен, в конечном итоге золотом майя, инков и ацтеков.  Новая индустриализация XX столетия - золотом Аляски, Сан-Франциско и русским золотом Восточной Сибири.

Но уже более столетия общечеловеческая «валюта баланса» не растет.

Для того чтобы перейти к индустриальной фазе развития нужно было изобрести машины, новую форму управления производством (корпорацию), новый тип политических отношений (демократия), создать новые общественные классы, построить фабрики, заводы, суда и железные дороги. И пройти через цепочку кризисов, которые носят в нашей истории названия веков Возрождения и Реформации.

Все вышеперечисленное было сделано и оплачено американским золотом.

Для того чтобы перейти к постиндустриальной цивилизации, которую я называю когнитивной фазой развития, нужно изобрести человеко-машинные системы, способные генерировать информацию. Это сделано, по крайней мере, в России и Японии. Необходима новая, посткорпоративная форма организации производства. Этого на сегодня нет, но ведущие страны много и полезно работают в этой области. Если идея транснациональной корпорации (ТНК), судя по всему, ведет в тупик, то концепция государственной корпорации, где государство является владельцем, при корпоративном менеджменте, выглядит многообещающей; проектируются соконкурентные системы - эконоценозы и новые территориальные кластеры - эконодомены. Можно предположить, что в ближайшие десятилетия задача посткорпоративного управления будет решена, что решающим образом отразиться на политических и общественных отношениях. Вероятно, уже к концу 2010-х годов произойдет повсеместный отказ от современной демократической формы управления территориями, но сейчас было бы преждевременно отвечать на вопрос, что именно их заменит. Американцы пишут про Market Community, указывая, что они - не рыночные и, в сущности, сообществами не являются. Я предпочитаю говорить о структурах на произвольных идентичностях, социальных тканях и стаях, но действительность, вероятно, окажется еще сложнее. Во всяком случае, я склонен думать, что задача переосмысления политической и классовой системы будет удовлетворительно решена (по крайней мере, в России и США).

Нужно будет пережить череду политических и военных кризисов, гала-депрессию, мировую перестройку экономической системы. Это тоже будет сделано, тем более, что примеры преодоления подобных кризисов у человечества есть, а другого выхода, как стиснуть зубы и перетерпеть одно или два «дьявольских десятилетия» - нет.

Но нужно будет построить информационную, образовательную, знаниевую инфраструктуру новой фазы развития, изменить структуру городов, сейчас «привязанных» к задыхающимся от грузо- и человекопотоков коммуникациям. Что-то сделать с самими этими коммуникациями или, может быть, научиться обходиться без них. Овладеть новыми технологическими пакетами, лежащими в области нано- и фентотехнологий, биотехнологий, информационных технологий нового поколения. Вписать все это в социальную структуру, утихомирить «взбесившееся право», нормализовать коммуникативные социосистемные функции.

Так вот, на все это понадобятся огромные деньги. Не электронные импульсы, не банкноты, а «универсальные деньги» в их привычном - золотом - Представлении.

А новой Америки что-то не видно. 

Июнь 2008 г.

Источник: Блог Сергея Переслегина

Актуальная репликаО Русском АрхипелагеПоискКарта сайтаПроектыИзданияАвторыГлоссарийСобытия сайта
Developed by Yar Kravtsov Copyright © 2020 Русский архипелаг. Все права защищены.