Версия для печати

А была ли дихотомия "джадидизм–кадимизм"?

Известно, что до революции в царской России татарский народ занимал уникальное место среди других по уровню образованности и грамотности. Несмотря на то, что из государственного бюджета не направлялось на эти цели ни копейки, за свой счет и за счет религиозной благотворительности татары сумели в условиях колониального гнета "тюрьмы народов" создать целую систему образовательных учебных заведений разного уровня, начиная с начальных мектебов и кончая высшими медресе университетского типа.Причем в своем развитии эти мектебы-медресе прошли свои этапы эволюции — от кадимистского типа до джадидистского.

Если джадидистские медресе в научной исторической литературе советского периода и перестроечных лет характеризуются с хорошей стороны, подробно освещается их прогрессивный характер и польза для развития татарского народа, то кадимистские медресе в противоположность этого считаются "рассадниками фанатизма, схоластики", характеризуются нелестными эпитетами, самый мягкий из которых "отсталый".

Однако если подойти к этому вопросу исторически, то сразу придется вспомнить, что кадимистские медресе переживали пору расцвета в XVIII — первой половине XIX веков, что же это было за время? В этот период присходил процесс насильственной христианизации татар, когда целые деревни произвольно объявлялись православными, несмотря на волеизъявление жителей; сопротивлявшиеся и мало-мальски исламски образованные ссылались или убивались. В этих условиях глухой обороны, конечно, медресе основное внимание вынуждены были направить на предметы, способствующие полемике с иноверцами, и достигли на этом направлении значительних успехов. Изучая калам, логику, шакирды были способны с любым миссионером вести аргументированную дискуссию, не говоря уже о проповеднической деятельности среди крещеных. И, надо сказать, такой настрой дал свои плоды: при любых послаблениях режима тысячи и тысячи кряшен отпадали обратно в мусульманство, что, конечно, было плодом кропотливой незаметной работы выпускников кадимистских медресе.
Эту историческую заслугу кадимистских медресе не смогли замолчать и царские миссионеры. Так, профессор М. Машанов пишет: "Пропагандисты-татары присоединяют и метод полемики, бывшие ученики мусульманских медресе большие искусники в логомахии и опытного в этом деле могут поставить в затруднение своими софистическими приемами".

Из истории известно, что шакирды кадимистских медресе оттачивали свое полемическое мастерство на специальных состязаниях, регулярно проводившихся между разными медресе. Так известно, что в медресе "Марджания" периодически происходили такого рода дискуссии с шакирдами из Кшкара. Однако, почему-то эти очень полезные с методической стороны, даже с точки зрения современной педагогики мероприятия описываются в нашей исторической литературе как бессмысленная трата времени. Проведение такого рода командных состязаний свидетельствует о творческой атмосфере, царящей в татарских кадимистских медресе, мемуарная литература полна описаний сильного студенческого самоуправления, когда именно сами шакирды стояли на страже морали, соблюдения шариата. И ведь именно благодаря этим спорам и дискуссиям, в том числе в татарском народе были воспитаны сотни и тысячи горячих проповедников, которые использовали любую возможность пропаганды своих исламских взглядов среди крещеных и других "инородцев" и смогли отстоять целостность своей нации. Насколько жестко проводилось царской администрацией религиозное угнетение, можно видеть из следующего факта: чтобы крещеные не отпадали в Ислам по причине того, что их умерших нужно было по православным обычаям выдерживать дома трое суток и только потом хоронить, а мусульмане, как известно, хоронят сразу же, царизмом был принят закон о запрете мусульманам хоронить умерших без трехдневной выдержки. Этот запрет служит хорошей иллюстрацией того, в каких условиях приходилось выживать татарам-мусульманам, в каких условиях унизительного угнетения они находились. Во второй половине XIX века и особенно после манифестов 1905 года, когда накал гнета несколько был ослаблен, создались совершенно новые условия, и сообразно им и изменились и требования к медресе, к готовящимся в них кадрам. Это создало предпосылки для возникновения джадидистских медресе.

В этой связи противопоставление кадимистских и джадидистских медресе во многом носит искусственный характер. Каждый из типов медресе был востребован в свои периоды и играл прогрессивную роль в своих исторических условиях.

Почему же до сих пор наши ученые не упускают случая "попинать" кадимизм?

То, что было раньше, понятно: хотя бы и за счет унижения собственного народа, искажения его истории нужно было как-то обойти ВАКовскую "мафию" и получить степень. Что же движет ими сегодня? Что мешает рассматривать кадимистские и джадидистские медресе как последовательные этапы эволюции единой конфессиональной школы татарского народа.
Если бы кадимистские медресе были такими уж плохими, на базе чего тогда произошел расцвет всей татарской национальной культуры рубежа XIX–XX веков? Где получили знания "отцы" джадидизма? Известно, что, например, Ризаэтдин Фахретдин кроме сельского кадимистского медресе никогда нигде не обучался и даже за границу смог впервые выехать только при советской власти.

Если была такая ожесточенная борьба среди духовенства и существовало четкое деление на джадидов и кадимистов, то почему на съездах духовенства 1917 и последующих годов муфтиями и казыями избирались такие личности, как Галимжан Баруди, Зыя Камали и др. "отпетые" джадиды. Ведь голосование на съездах было самое демократическое — рейтинговое: казыями становились люди, набравшие больше всех голосов по степени убывания. А ведь очевидно, что делегатами этих съездов были в основном люди пожилые, т.к. прослойка духовенства одна из наиболее консервативных, зачастую обновление кадров происходит по причине их смерти. Ясно, что духовенство, прибывшее на съезды 1917 года было в основной массе выпускниками кадимистских медресе и носителями "плохого" кадимизма. Чем же объяснить, что эти "ретрограды" избирают казыем Мухлису Буби — первую женщину — казыя?

Пора, наверное, открыто публично обсудить: а была ли вообще в реальности дихотомия джадидизм–кадимизм в татарском обществе, стоит ли их противопоставлять друг другу. Может быть, пора заявить об их нормальной исторической преемственности? И, может быть, не надо говорить о "хорошем" джадидизме и "плохом" кадимизме? Задумаемся, стоит ли хвалить только сына и ругать отца? Ведь без отца не было бы и сына и без воспитания отца, может быть, сын и не был бы таким хорошим?

Очевидно, что нужна настоящая история наших медресе — реальная, состоящая из фактов и осмысленного анализа, а не из лейблов и ярлыков.

И в заключение, приходится констатировать, что, к сожалению, многие "историки" некритично ищут "факты" и пишут нашу историю из газетных и журнальных публикаций татарской дореволюционной печати, забывая о том, что татарские СМИ в то время не финансировались из бюджета, они были на полной самоокупаемости, а значит были падки на жареные факты, на скандалы, разборки и т. п. И если унылая жизнь годов "реакции" (как это ранее привычно называлось) между русскими революциями не давала их в реальной жизни, они, конечно, высасывались, придумывались, повышая тиражи и гонорары. Скандальное противопоставление джадидизма и кадимизма находчивых журналистов тех лет, к сожалению, до сих пор служат Его Величеству тиражу и Его Высочеству гонорару. Остается только гадать: через сто лет войдет ли в учебники татарской истории публикация середины 1990-х годов о ханском происхождении Шаймиева?

Источник: Газета "Вера", №6, 2002 г.