Версия для печати

Покорное бессилие российского общества

Чеченская война — одна из тех национальных, политических, моральных проблем, с которыми российское общество не в состоянии справиться, так как ее решение связано не с техническими — военными или политическими — вопросами, а с пересмотром или даже отказом от фундаментальных для российского сознания ценностных представлений о значимости власти и авторитете великой державы

Общество в целом настроено против войны, но не знает, как из нее выйти, поскольку поддерживает лидера, сделавшего войну главным пунктом своей президентской программы.

Влияние чеченской войны на российское общество может прослеживаться в нескольких планах. Наиболее очевидный — рост диффузной агрессивности и ксенофобии, вызванный травматическим опытом бессмысленной и постыдной войны.

Гораздо в меньшей степени воспринимаются и осознаются (даже самыми образованными и компетентными группами) институциональные изменения, вызванные последствиями чеченской войны: усиление политического влияния самых консервативных групп и структур, тайной политической полиции (ФСБ), спецслужб, военных, генпрокуратуры, выход на первый план провинциальной номенклатуры, защищающей интересы военно-промышленного комплекса.

Очень слабая политическая система, сложившаяся в начале 90-х годов при Ельцине, почти номинальная российская демократия не выдержала давления этих структур.

Начиная с 2000 года можно говорить о ее постепенной трансформации и установлении в России авторитарного или полицейского режима. Речь идет прежде всего о незаметном введении цензуры, необходимой "в целях безопасности" и "эффективности военных действий" и пропаганды, затем — о постепенном сворачивании многопартийной системы, ликвидации основных функций российского парламента, возвращении к зависимому от властей суду, переделе собственности в пользу поддерживающих режим Путина кланов и группировок, остановки уже намеченных реформ в армии, экономике, социальной и правовой сфере.

Примитивная консолидация

Все это было бы невозможным, если бы не пассивное отношение к происходящему в обществе, согласившегося на то, что цели "борьбы с терроризмом", обеспечение "безопасности и порядка", "восстановление авторитета великой державы" являются более важными, нежели развитие правового государства и эффективной экономики.

За десять лет — с 1994 по 2004 год — через Чечню прошло свыше миллиона солдат, вынужденных вопреки своей воле участвовать в этой войне. Принудительная легитимация насилия самым тяжелым образом сказалось на национальном самосознании, вызвав волну примитивной этнической консолидации и девальвации государственно-правовых представлений.

С приходом Путина к власти, по данным наших опросов, поддержка лозунга: "Россия для русских!" — резко выросла, сегодня его одобряют почти 60% населения.

В отличие от первой войны, начинавшейся как плохо подготовленная военная импровизация, смысл которой для основной массы населения был совершенно неясен, а отношение к ее инициаторам — политическому руководству страны, генералитету — было резко негативным, вторая война начиналась при почти полной поддержке ее российским обществом.

Волна ярости, страха, желания мести, вызванных серией террористических актов в сентябре 1999 г. российских городах, сливалась с ощутимым стремлением преодолеть массовые комплексы обиды и унижения, связанные с поражением в первой войне, очевидной слабостью России, никак не могущей расстаться с памятью о своем недавнем великодержавном прошлом.

Политик, который пообещал гражданам вернуть уверенность в себе, чувство безопасности, стал воплощением национальных надежд, символом того, что утраченное россиянами уважение к себе, будет восстановлено.

Большинство — против

Однако тем болезненней и противоречивей была общественная реакция на последующий ход войны. Если в январе 2000 г. активные военные действия в Чечне одобряли и поддерживали более 70% населения (против войны тогда было настроено менее одной пятой), то уже через год, картина стала меняться.

С весны 2001 года большинство россиян высказывались за прекращение войны и необходимость начать мирные переговоры с чеченцами. Соотношение этих мнений почти не меняется.

Примерно 60-65% россиян на протяжении этих лет выступали против войны, 28-30% — за войну до победного конца, требуя более решительных и жестких действий, даже если это будет сопряжено со значительными потерями среди военных (к жертвам среди мирного населения российское общество относится совершенно равнодушно).

Взрывы ужаса, гнева и жажды мести, вызванные очередным терактом (такими. как события вокруг "Норд-Оста") или обострением ситуации в Чечни, с течением времени становились все менее интенсивными, менее продолжительными по времени.

Наступало привыкание и апатия, ощущение полного тупика. Военные действия в общественном сознании, несмотря на всю информационную блокаду властей, усиленную пропаганду и очевидное давление официальных лиц, утратили свой ореол победу и успешного усмирения мятежной провинции.

Стыд и моральная травма

Война вошла в стадию хронического противостояния, партизанской войны, зона которой непрерывно распространялась на соседние регионы. На всем протяжении осени 2004 года свыше 75% россиян считали, что в Чечне, вопреки всем заверениям руководства страны о нормализации положения дел в этой республике, выборам ее президента и т.п., идет война и конца ей не видно.

Подавляющее большинство опрошенных (почти 80%) полагают, что эта война будет длиться еще много лет, а многие полагают, что она вообще никогда не закончится.

В массовом сознании столь бесперспективная ситуация ведет к моральному разложению армии, не знающей за что она воюет, к дискредитации ее, к постоянному росту числа тех, кто будет всеми средствами уклоняться от службы в армии.

Наиболее сильное осуждение проводимой властями страусиной политики по отношению к Чечне высказывают социально слабые группы: бедные и пожилые люди, пенсионеры, инвалиды, считающие, что было бы гораздо разумнее потратить деньги не на войну, а на социальные нужды — медицину, образование, социальное обеспечение и т.п.

Еще сильнее негативное отношение к этому проявляют женщины, особенно матери сыновей, которые приближаются к призывному возрасту. Абсолютное большинство опрошенных в России (от 55 до 65% в разные годы) так или иначе, с охотой или с полным сознанием неизбежности конца, готовы смириться с фактическим положением дел и согласиться на выход Чечни из состава Российской Федерации, предоставление Чечне независимости, лишь бы все кончилось.

Однако, как бы не было распространено диффузное массовое недовольство войной, в российском обществе столь же сильно понимание, что нынешние власти в России не только не пойдут на переговоры с сепаратистами и боевиками, но будут использовать эту ситуацию для усиления социального контроля, репрессий внутри общества, стараясь подавить и уничтожить любые открытые очаги политической оппозиции и осуждения их политики.

Именно поэтому стыд и моральная травма такой войны оборачиваются чувством покорного бессилия и собственной беспомощности у людей и сознанием невозможности что-либо изменить в стране. Непонимание причин этой войны ведет к мифологизации ее, массовой уверенности в том, что за кулисами событий стоят мощные теневые кланы и военные структуры, заинтересованные в продолжении войны, наживающиеся на ней или на нелегальной торговле нефтью, наркотиками, оружием.

Об авторе: Лев Гудков — заведующий отделом социально-политических исследований Аналитического центра Ю. Левады.

Источник: "Би-би-си", 01 декабря 2004 г.