Версия для печати

"Русский" ислам. В поисках религиозной идентичности

Как только "русский ислам" был объявлен "явлением" — это сразу же успокоило широкую общественность, поскольку как явление он действительно существует

Из книги "Ислам в общественной и политической жизни татар и Татарстана в XX веке".

Одной из особенностей религиозного возрождения в России стала его относительная замкнутость в рамках отдельных конфессий, основная деятельность которых была нацелена на решение "внутрицеховых" проблем. А характер межконфессиональных отношений считался приемлемым на уровне мирного сосуществования. В условиях самоотстраненности государства от религиозных проблем и отсутствия полноценной конфессиональной политики, такая позиция была вполне естественной и приемлемой. Но в условиях проникновения религии в различные сферы жизни общества возникали проблемы политического, этноконфессионального и культурно-идеологического характера, свидетельствующие о наличии различных плоскостей ее восприятия в обществе. Между тем российское общество еще не было готово к тому, чтобы конфессии вышли за пределы своих традиционных этнических рамок, нарушая общепринятые представления об их составляющих.

Скорее всего, этим можно объяснить реакцию различных слоев российского общества на проект, именуемый "русским исламом". Правда, резкость и противоречивость критических замечаний в адрес этой концепции обусловлена была, в первую очередь, тем, что она была названа проектом. Как известно, любой проект предполагает разработку конкретных мер по его реализации. Поэтому представители двух конфессий (православия и ислама), а так же светская интеллигенция (русская и татарская) строили догадки о возможных мероприятиях по "исламизации русских" и "русификации ислама". Один из идеологов этого проекта С.Градировский, после апробации своей разработки в 2003 г. в различных регионах Приволжского федерального округа, внес в нее, как мне кажется, принципиальные изменения. Содержание концепции стало логически стройным и соответствующим своему содержанию. Самое главное, "русский ислам" был объявлен "явлением", что сразу же успокоило широкую общественность, поскольку как явление он действительно существует.

В первоначальной версии проекта С.Градировский выделил два его аспекта:

1. Осуществление этого проекта позволит избежать "конфликта цивилизаций", более того — добиться их сотрудничества. В свою очередь он открывает новые возможности для посредничества России в урегулировании подобных конфликтов на международной арене, укрепит позиции России во взаимоотношениях с "географическим подбрюшьем" страны, преимущественно исламским, даст мощный инструмент влияния в исламском мире, а главное — поможет аккумулировать громадную социальную энергию, которой, по его мнению, обладают религиозные общины, и которая усилится и станет управляемой в связи со взаимной конфессиональной ассимиляцией.

2.Речь идет о мультикультурном проекте вовлечения ислама в общероссийскую идентичность (поскольку сейчас в религиозном аспекте она воспринимается как почти исключительно православная), о создании некой общероссийской, и в значительной степени — русскокультурной, мусульманской идентичности.

Но особого внимания в концепции С.Градировского заслуживают те положения, которые действительно имеют прямое отношение к формированию религиозной идентичности у татар. Шесть ключевых пунктов, которые составляют основу "русского" ислама как социокультурного явления, и в первую очередь характеризуют тенденции, присущие татарам.

Массовый переход в мечетях на русский язык. Это, в первую очередь, связано с тем, что "большинство городских мечетей сегодня наполняются мусульманами разных национальностей". Данный процесс, по утверждению С.Градировского, происходит сам по себе, в силу объективных причин, его никто специально не проектирует и никто специально не развивает.

Но при этом нельзя не обратить внимание, что ситуация намного сложнее. В.Якупов отмечает, что действительно "в большинстве городских российских мечетей, кроме Татарстана и Башкортостана, язык проповедей меняется на русский... И если ничего не предпринимать, может вскоре получиться так, что ислам в России перестанет быть татарским, т.е. татароязычным". И самое печальное, по утверждению В.Якупова, "этому процессу способствует и то, что во многом татарская молодежь русскоязычна и заражена салафитскими и ваххабитскими идеями с их отрицанием национального компонента вообще. Таким образом, зачастую в мечетях по вине самих молодых татар татарская речь становится запретной". В.Якупов считает, что "значительный вклад в ликвидацию татароязычных мечетей вносит и татарская интеллигенция", которые "озабочены лишь реформацией ислама, т.е. весь смысл их усилий сводится к идее сконструи­ровать "ислам" без намаза, без молитвенных обязанностей. Эти призывы существенно замедляют реисламизацию татар, которые, отказываясь от намаза, покидают мечети, а их немедленно захватывают... южные коллеги". Нельзя не согласиться с мнением В.Якупова о том, что эти "процессы очень опасны для самой будущности татарской нации, для сохранения ее этнической составляющей... Без такого необходимого центра консолидации, как мечеть, собрать и сохранять народ очень проблематично". В.Якупов приводит и шариатское обоснование сохранения в мечетях татарского языка: "Мечети являются по сути вакуфным имуществом, т.е. недвижимостью, пожертвованной на пути ислама. А жертвователи вакуфов обладают правом обусловливания пожертвования, таким образом, воля вакуфодателей вплоть до разрушения мечети должны исполняться. Известно, что наши предки до революции жертвовали деньги именно для татароязычных мечетей и их воля должна быть священной и для нынешних пользователей этих здании мечетей".

Среди других пунктов С.Градировский выделяет переход исламского книгоиздательства на русский язык, принятие госстандарта по исламской теологии, исламские русскоязычные СМИ, появление интеллектуальных сообществ, думающих и говорящих на русском языке и разворачивание в русскоязычном пространстве дискуссий по ключевым догматическим и политическим вопросам.

Выделяя эти основные составляющие "русского" ислама, С.Градировский обращает внимание на то, что многие процессы в исламской культуре России "происходят в новом для нее языковом пространстве, в рамках иной культуры мышления. А связь языка, мышления и социального действия хорошо известна. Приведут ли эти изменения к трансформации религиозной идентичности? Безусловно, поскольку в ее сферу вторгается новый фактор, который С.Градировским обозначен как язык коммуникации. Татарский язык как язык идентичности постепенно отодвигается на второй план. Не ускорит ли это ассимиляционные процессы? Сможет ли ислам выступить в этой ситуации сдерживающим фактором? Сможет, если он возвратится в нашу действительность с теми традициями, которые сохранились в рамках ханафитского мазхаба. Здесь еще раз уместно напомнить о том, что именно в рамках этого мазхаба "татарский" ислам функционировал с довольно заметным этническим компонентом, который помог ему выстроить гибкую модель, сочетающую приспособляе­мость и выживание. Сможет ли внести свою лепту в формирование новой идентичности татар модернизированный "чистый" ислам, усердно освобождающийся от мазхабических традиций, пренебрежительно относящийся к этническому компоненту и не признающий систему обычаев и обрядов? Боюсь, что нет.

 

Источник: Казань, 2005 г.

Актуальная репликаО Русском АрхипелагеПоискКарта сайтаПроектыИзданияАвторыГлоссарийСобытия сайта
Developed by Yar Kravtsov Copyright © 2016 Русский архипелаг. Все права защищены.