Главная ?> Русский мир ?> Диаспоры постсоветского пространства ?> Диаспора как исследовательская проблема ?> Конференция в Москве: "Российская диаспора в XIX — XX вв.: выживание или исчезновение?" (20-21 апреля 1999 г.)
Галина Тарле

Конференция в Москве: "Российская диаспора в XIX — XX вв.: выживание или исчезновение?" (20-21 апреля 1999 г.)

Такова была тема научной конференции, которая состоялась 20–21 апреля 1999 г. в Москве, в Институте российской истории (ИРИ) РАН. Инициатива органи–зации конференции принадлежит Центру по изучению истории территории и населения России в ХХ в. и, в частности, ученым, объединенным в Группу по истории российского зарубежья (руководитель Центра и Группы — академик РАН Ю. А. Поляков). Эта конференция — дань своеобразной традиции, поскольку проведено уже пять подобных научных встреч ученых, занимающихся историей социально-экономической адаптации различных поколений российских эмигрантов. Издано несколько сборников статей, авторами которых являются сотрудники Группы по истории российского зарубежья и участники конференций из других институтов, городов и стран*. С течением времени вокруг небольшого "ядра" сплотилось немалое число ученых, разрабатывающих тему так называемого русского зарубежья. Постепенно их работы стали раздвигать прежние хронологические рамки предмета исследования и отходить от нескольких традиционных сюжетов, затрагивающих историю послереволюционной эмиграции. Накопление материала и расширение тематики подвело к необходимости обсудить важнейшие теоретические проблемы, связанные с эмиграцией из России во всем ее историческом многообразии, с формированием многочисленных российских диаспор в бывших республиках СССР.

Открывая конференцию, Ю. А. Поляков обрисовал круг нерешенных проблем в противоречивой истории складывания диаспор и подчеркнул, что сердцевиной исследований возглавляемого им коллектива остается адаптация в дальнем зарубежье российских эмигрантов различных "волн". Эти предпочтения отразились и на тематике многих докладов и выступлений.

Ю. А. Поляков предложил для обсуждения два определения диаспоры, обратив особое внимание на близость этого понятия с термином "национальное меньшинство": 1) диаспора — этническая общность, находящаяся в иноэтничной среде; 2) диаспора — население той или иной страны, принадлежащее этнически и культурно к другому государству. По способу возникновения можно выделить имеющие много разновидностей иммигрантские диаспоры и диаспоры коренных жителей той или иной страны, которые оказались оторванными от своего этноса в результате перекраивания государственных границ и других исторических обстоятельств.

Пленарное заседание было посвящено обсуждению проблемы "Национальные диаспоры и исторический процесс", а на секционных заседаниях рассматривались "срезы" различных сторон жизни российских диаспор в тех или иных географических и социокультурных контекстах, начиная от Западной Европы и кончая Африкой и Ближним Востоком. Кроме того, работали специальные секции, посвященные русским диаспорам в странах СНГ и национальным диаспорам Москвы.

Директор Института этнологии и антропологии РАН В. А. Тишков выступил на пленарном заседании с докладом "Феномен постсоветских диаспор России". На широком историографическом и фактическом материале были проанализированы слабости традиционного подхода к термину "диаспора", в том числе и в российских государственных актах. Большое внимание было уделено соотношению понятий "диаспора" и "родина"; по мнению докладчика, "диаспора — это те, кто сам или в лице своих предков был рассеян из особого "изначального" центра в другой или другие периферийные или зарубежные регионы. А под "родиной" обычно имеется в виду регион или страна, где сформировался историко-культурный облик диаспорной группы и где продолжает жить основной культурно схожий массив". В. А. Тишков особо выделил такой характерный признак диаспоры, как "наличие и поддержание коллективной памяти, представления или мифа о первичной родине (отечестве), которые включают географическую локализацию, историческую версию, культурные достижения и культурных героев". Если продолжить эту мысль, важным компонентом диаспорного сознания является "романтическая (ностальгическая) вера в родину предков как в подлинный, настоящий (идеальный) дом; то место, куда они или их потомки должны рано или поздно возвратиться". Таким образом, "диаспора — это культурно отличительная общность на основе представлений об общем происхождении и вытекающих отсюда коллективных связях, солидарности и демонстрируемого отношения к родине". Вывод докладчика состоял в том, что диаспора — скорее стиль жизненного поведения, чем жестко очерченная демографическая или этнокультурная реальность.

Касаясь перспектив образования диаспор в новых независимых государствах, В. А. Тишков подчеркнул огромную важность получения достоверной социолингвистической информации. Дело в том, что здесь не редкость серьезные мистификации, продиктованные политическими мотивами. В опросах и переписях в качестве родного языка зачастую автоматически называется тот, который совпадает с национальной принадлежностью. Между тем родным является язык, используемый в повседневном бытовом общении. При принятой системе учета масштабы применения русского языка как родного занижаются таким образом в несколько раз, что сильно искажает социокультурный облик постсоветского пространства.
Доклады по теоретическим вопросам вызвали большой интерес присутствующих и оживленную дискуссию, которая показала, сколь тесно переплетены сугубо академические споры и поиск нового места в жизни тысячами людей, испытывающих на своей собственной судьбе последствия распада СССР. Участники дискуссии оперировали богатым фактическим материалом, связанным с положением диаспор в различных регионах мира.

А. Б. Давидсон, поставил вопрос о связи процессов исчезновения и возникновения диаспор с распадом крупных мировых империй. Он говорил, в частности, о необходимости исследовать механизм связей в Британском Содружестве, усматривая аналогию современному положению стран СНГ в постколониальной политике на Африканском континенте. В. Н. Вагнер в связи с этим отметила в прениях, что после распада империи англичане сумели сохранить свои позиции в некоторых африканских странах (например, в Кении) при условии строгого соблюдения законов и принятия гражданства страны проживания.

Как и в дискуссии по теоретическим вопросам, в докладах и сообщениях по общим проблемам развития диаспор и истории конкретных сообществ заметное место заняли сюжеты, приближенные к нашему времени.

Г. Я. Тарле (Институт российской истории РАН) посвятила свой доклад истории российской и советской эмиграции во время Великой Отечественной войны и после нее (преимущественно в историографическом ключе). Докладчица отметила, что эта проблема исследована слабо, а имеющиеся отечественные и зарубежные источники зачастую содержат противоречивые сведения. Были обращено особое внимание на спровоцированное войной резкое размежевание в среде старых российских эмигрантов. Некоторые из видных фигур (например, Деникин), которых трудно было заподозрить в симпатиях к большевикам, выступили сторонниками реальной и моральной поддержки Красной Армии и ее побед для сохранения России; в то же время немалая часть эмигрантов, в первую очередь из числа военных, восприняли нападение нацистской Германии на СССР как момент долгожданного реванша, надеясь на реставрацию капитализма в России. В этой связи вызывают недоумение некоторые отечественные публикации, оправдывающие деятельность генерала Власова и вовлечение в борьбу с Красной Армией советских военнопленных и перемещенных лиц, что по сути провоцировало гражданскую войну.

Трудно ожидать успехов в изучении истории диаспор без надежной источниковедческой базы. Вот почему традиционное для конференций сообщение Л. И. Петрушевой, главного специалиста Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), привлекло живейшее внимание аудитории. Она рассказала о новых поступлениях документов, связанных с историей российского зарубежья, а также о последних публикациях архива.

Аспирант B. А. Андреев (МГУ) посвятил свое выступление воздействию распада СССР на положение российской эмиграции. Опираясь на материалы прессы и интервью с представителями диаспоры, он делает вывод о том, что "процесс взаимного сближения русского зарубежья и исторической родины приобрел необратимый характер" и что политической эмиграции уже не существует. По мнению В. А. Андреева, различные формы выезда российских граждан за границу, будь-то временное трудоустройство, учеба или так называемый выезд на ПМЖ, представляют собой особый способ существования российских диаспор, что, на наш взгляд, отнюдь не бесспорно.

Проблема взаимосвязи миграции и профессиональной карьеры была рассмотрена О. В. Будницким (Институт российской истории РАН) на примере истории отдельной семьи — предпринимателя Н. Е. Парамонова. Его судьба показывает, что эмиграция не обязательно влечет за собой потерю социального статуса и смену рода занятий. Крупный российский предприниматель, владелец рудников, мельниц, домов, потеряв все после эмиграции в Германию, начал с нуля новое дело — строительство гаражей. В период, предшествовавший эре бурного развития авто–транспорта, эта деятельность была очень успешной; а после экономических потерь Второй мировой войны потомки предпринимателя сумели возродить ее уже в Америке.

Группа докладов и сообщений была посвящена истории эмиграции в межвоенный период. В них, в частности, конкретизируются и расширяются представления о жизни выходцев из России в европейских славянских странах. В докладе Е. П. Серапионовой (Институт славяноведения РАН) на примере Чехословакии 1920–1930-х гг. была рассмотрена роль языка как средства сохранения национальной идентичности в условиях эмиграции. Докладчица показала, что русский язык сохранялся как главное средство общения в семье и в эмигрантской среде благодаря широкой сети русских образовательных учреждений (от дошкольных до университета), многообразной культурно-просветительской деятельности, изданию русской классики, трудов известных ученых, периодики.

В. Н. Вагнер (Российский университет Дружбы Народов) поделилась своими собственными воспоминаниями о пребывании в эмиграции в Чехословакии. Приверженность родному языку, духовному облику и образу жизни русской интеллигенции в изгнании она определила термином "консервация". По ее мнению, русская национальная самобытность сохранялась в семьях вплоть до третьего поколения. Адаптацию она оценила как ненасильственный, но неизбежный результат жизни в инонациональной среде, однако для некоторых эмигрантов было характерно чувство национальной ущемленности и стремление идеализировать все русское. Война вызвала резкое размежевание в эмигрантской среде, хотя в действительности мало кто поверил в освободительную миссию Германии. В конце войны настроенные против большевиков выехали на Запад, а часть осталась в ЧСР. В 1955 г. небольшая группа эмигрантов, в том числе и семья Вагнер, вернулась в СССР.

В сообщении Т. М. Симоновой (МГУ) "Русская диаспора в Польше в 1920–1924 гг." было рассмотрено положение примерно 150 тыс. выходцев из России, оказавшихся к 1920 г. в этой стране в результате гражданской и польско-советской войн. Этими обстоятельствами определялся и их состав — преимущественно беженцы и военные (пленные красноармейцы, интернированные русские офицеры, часть которых воевала на стороне Польши). По мнению Т. М. Симоновой, это случайное скопление людей вряд ли можно классифицировать как диаспору. Особое внимание докладчица уделила анализу практической деятельности польских и советских официальных учреждений и общественных организаций, занятых устройством всей этой многотысячной массы людей.

Большое место в программе конференции заняла история российской эмиграции и складывания диаспор за пределами Европы.

В докладе Г. В. Мелихова (ИРИ РАН) был проведен сравнительный анализ русских диаспор в США, Австралии и Китае. Докладчик особо подчеркнул важную роль, которую играют в русских эмигрантских сообществах США и Австралии выходцы из Китая. Важным консолидирующим элементом этих диаспор, наряду с православной церковью, стали крупные эмигрантские центры, такие, например, как Объединение выпускников Харбинского политехнического института в Австралии, Русский центр на Западном побережье США и др.

А. В. Попов (ГАРФ) представил результаты исследования малоизвестной части русской эмиграции в Китае, представители которой появились в Синьцзян-Уйгурском автономном округе в середине XIX в. Приток туда российских граждан (в основном ими были военные), продолжался еще и в 20-е гг. ХХ в. Эта русская колония просуществовала до начала 50-х гг., когда начался массовый выезд из Китая в США, Австралию и СССР (преимущественно в Казахстан, в район освоения целинных земель).

М. Н. Мосейкина (Российский университет Дружбы Народов) посвятила свое выступление положению русской диаспоры стран Латинской Америки в послевоенный период. По ее мнению, меньшая погруженность эмигрантов "второй волны" в политику способствовала сплочению сообщества, оживлению культурной жизни. Особое значение имело наличие в этом регионе своеобразных русских "этнических гнезд", деятельность различных организаций, включая молодежные, приверженность эмигрантов православию. В выступлении убедительно прозвучал тезис о связи с родиной как одном из важнейших условий выживания диаспоры. Наличие контактов со славянскими организациями Латинской Америки, явно сочувствующими советскому строю, привело даже к реэмиграции в СССР в 50-е гг. Параллельно протекал и процесс ассимиляции части эмигрантов через смешанные браки, службу в местных армиях и другие каналы.

А. Б. Давидсон (Институт всеобщей истории РАН) говорил о российской диаспоре на Юге Африки, самой крупной на этом континенте. Ее специфика состоит в том, что выходцы из России появились здесь гораздо раньше, чем в других частях Африки. В докладе была представлена периодизация этого переселения и характеристика каждого из периодов, вплоть до наших дней. Самой многолюдным, по подсчетам автора, был приток трех предреволюционных десятилетий, когда из России на Юг Африки переехали около 40 тыс. человек. Наименее изученной является миграция 90-х гг. XX в., поскольку часть ее составляют "нелегалы".

А. Б. Летнев (Институт Африки РАН) рассказал о своих исследованиях судеб русских переселенцев в Тропической Африке, о которых пока очень мало известно. Буквально по фрагментам были воссозданы некоторые страницы истории общин русских эмигрантов в Сенегале, Дагомее, Бельгийском Конго, Кении, Мозамбике, на Мадагаскаре. Климатические условия делали эти страны малопривлекательными для выходцев из Европы, а адаптация сильно затруднялась высокими цивилизационными барьерами. Разобщенность переселенцев мешала создавать прочные землячества. Страны региона становились пристанищем в основном тех людей, кто не мог найти себе применения нигде, кроме джунглей и саванн (например, для многих держателей нансеновских паспортов).

Два сообщения было посвящено русским диаспорам на Ближнем Востоке. Исторически культурные связи России с Палестиной уходят вглубь веков, однако русское присутствие в этом регионе отмечено лишь с середины XIX в. Н. А. Семенченко (Институт востоковедения РАН) показала, что начиная с этого периода и до Октябрьской революции в стране постоянно находились представители Российского государства и православной церкви. С конца XIX в. началось переселение в Палестину русских сектантов, в основном с юга России. Большинство из них со временем приняли иудаизм и растворились среди еврейских иммигрантов. Те же, кто так и не перешел в иудаизм, не смогли полностью адаптироваться в местном обществе и после образования государства Израиль выехали в СССР и, главным образом, в США.

Тема эмиграции в Израиль на современном этапе была затронута И. В. Масюковой (Институт востоковедения РАН). Она проанализировала механизм приема и обустройства огромной массы иммигрантов (за короткий срок население страны увеличилось на 13%). Уникальность опыта организации абсорбции государством Израиль состоит в том, что в его экономику надо было интегрировать огромную массу людей интеллектуального труда, численность которых значительно превышала потребности страны.

Специальные сессии были посвящены национальным диаспорам в Москве и русским диаспорам в новых независимых государствах. В докладах ученых института и представителей национальных диаспор были показаны многие малоизвестные детали жизни в Москве молдавской, армянской, казахской и корейской общин, а также особенности их формирования. В нескольких выступлениях рассматривались различные аспекты формирования русских диаспор и их отношений с коренным населением — в Прибалтике (Э. П. Федосова), в Закавказье (Д. И. Исмаил-Заде) и в Центральной Азии (Н. Е. Бекмаханова). В обобщающем докладе В. И. Котова "Русские национальные группы в союзных республиках СССР и постсоветском пространстве" была поставлена проблема развития и самосохранения русского этноса в ХХ в.

 

Источник: журнал "Диаспоры", №2-3, 1999 г.

Актуальная репликаО Русском АрхипелагеПоискКарта сайтаПроектыИзданияАвторыГлоссарийСобытия сайта
Developed by Yar Kravtsov Copyright © 2020 Русский архипелаг. Все права защищены.