Балканское зерцало

Каждый вглядывался в Балканы, и каждый, как в зеркале, видел себя: Россия — свою беспомощность, которую разве что попыталась компенсировать дерзостью отдельного десантного батальона; Запад — свою наступательную правоту, основанную на уже ничем не сдерживаемом призвании спасти мир во имя демократических ценностей; Китай — свой уверенный почти полуторамиллиардный взгляд в будущее; косовары — исторический шанс, фортуну; сербы — исторический рок, измену.

В зеркало смотреться полезно, но куда полезней — делать из этого выводы. "Зерцало" суть наставление. Чему Балканы научили других — об этом, мы надеемся, напишут они сами. Нас же волнует одно: какие уроки извлекла Россия?

Жестокие уроки

Современной журналистике, питающейся сенсационными фактами, балканский кризис после завершения военной операции престал быть интересен. Но сама балканская тема вовсе не была рядовым информационным поводом, когда в очередной раз можно было посочувствовать вначале братьям-славянам, затем — измученным косоварам, а после высказаться о слабости политиков, об унижениях России. Для общества такого рода события ясно дают понять: каков авторитет России в мире или что осталось от её былого авторитета, величия и экономической мощи. Такого рода события проясняют, who is who среди чиновников, общественных деятелей, интеллигенции.

Как ни странно, но, возможно, вполне закономерно, что одной из особенностей современной информационной эпохи стало беспамятство . Волны информации одна за другой, в непрерывном беге накатываются на общественное сознание, и то, что еще вчера заставляло миллионы людей замирать у экранов своих телевизоров, сегодня интересует только узких специалистов маркированных под "экспертное сообщество". Поэтому составителей сборника могут спросить: "А не запоздали ли Вы, господа, с выпуском?"

Действительно, кто сегодня говорит о Балканах? В России сегодня все обсуждают "Кавказскую войну", которая по форме то антитеррористическая, а по содержанию отечественная, гражданская. Зато обозреватели время от времени обращают внимание на параллели между действиями т.н. "международного сообщества" на Балканах и действиями России на Кавказе. Так ли это?

Своевременность сборника не только в том, что ответы, полученные Россией на Балканах, пригодятся ей сегодня на Кавказе, а завтра — где-либо ещё, и даже не в том, что к очередной и вполне возможной балканской "гуманитарной катастрофе" надо быть готовыми. Главное в том, что вопросы, родившиеся под звуки падающих на Югославию авиабомб, а значит, и ответы на них, настолько принципиальны, насколько вообще принципиален вопрос о будущем России.

* * *

Говорят, что Россия пока ещё продолжает участвовать в большой международной политике. Её поведение, решение её властей до сих пор оказывают влияние на позиции политиков разных стран, на конфигурацию международных отношений. Утратить такое влияние не хочет никто: ни сторонники своеобразия "русского пути", ни прозападные либералы, а также ни власти, ни политики, ни общество. Именно поэтому практически все отечественные общественные деятели были единодушны в одном: у России был шанс стать балканским миротворцем, укрепив, тем самым, международный авторитет. Так ли это? Насколько оправдано подобное единодушие? Почему на события на Балканах российские граждане реагировали столь бурно? Может быть, в том регионе неким образом сокрыты национальные интересы России и в силу этого она приняла вызов Запада? Да и приняла ли? Посмела ли?

В последние годы все отчётливее прорисовываются основные контуры мироустройства грядущего века, точнее говоря — их прорисовывают те, кто на это способен, кто оказался к этому готов. Неготовность же России есть следствие непонимания: каково её место в будущем мире?.. Есть ли тот, кто готов дать ответ?

Позднесоветской номенклатуре и её смене, "золотой молодёжи" времен застоя, уже всё понятно: жить надо лучше, жить надо веселее. Для этого все средства хороши. Те же, кто помнят историю, уважают традицию и культурные достижения по-прежнему не готовы сказать, кем они хотят себя видеть. Но уже понимают, что остаться прежними — это, значит, погибнуть (в историческом смысле), а стать "как все", исполнить чужую волю — неприемлемо, постыдно и также, в конечном счете, означает гибель. Как в этой ситуации самоопределиться самому и помочь другим?

В последние десятилетия уходящего века и тысячелетия был продемонстрирован глобальный характер многих проблем Современности. Кажется, что современный — это и значит глобальный, что это новый "объективный" фактор развития человеческой цивилизации. Вместе с тем нельзя забывать и прежние факторы, влияющие на положение человека и человеческих общностей в этом мире. Это и географические, и этнические, и этнокультурные, и социальные особенности земного существования человека. Даже развитие экономики, ставшей в XX веке самой влиятельной человеческой практикой, установившей новые геоэкономические границы поверх государственных и культурных, предопределено менталитетом народов и геокультурной историей обществ и государств.

Как и чем отвечать на вызовы эпохи?

На фоне объективных и внешних факторов, которые влияют на положение России, её общества и государства, особенно важно сегодня в дни кризиса (или смутного времени) проявить политическую волю, основанную как на прагматических интересах, так и на культурных и этических ценностях.

Настоящий сборник, как рассчитывают составители, — это попытка еще раз показать, как сегодня идет (и какой кровью даётся) поиск этих самых интересов и ценностей. Наш сборник — это шаг навстречу России. Это попытка понять значимость произошедшего и происходящего ныне для русского мира, российского общества, постсоветской политики.

* * *

Медиакратия в современном обществе становится всё более влиятельным и часто никем не регулируемым "геополитическим субъектом". Превращение средств массовой информации из "подсобной" инфраструктуры в одного из основных субъектов мировой политики идет по нарастающей — не зря будущее именуется информационным обществом. Роль СМИ, информационных, виртуальных, иных гуманитарных технологий неизбежно будет возрастать. При этом зрелищная сторона уже сегодня стремится вытеснить смысловую. "Общество зрелища", "картинки" пытается ворваться всюду, где есть монитор телевизора, компьютера, etc. А где его нет?

В "постиндустриальном обществе" информация не просто товар, а грозное оружие, что стало очевидным в ходе косовской и чеченской войн даже фригидным российским правящим элитам. Надзор за информацией не уступает военному, экономическому или демографическому контролю. Потому овладение информационной средой, информационными каналами и центрами производства гуманитарного продукта массового и эксклюзивного (точечного) потребления становится стратегической задачей всякой силы, претендующей на власть.

Недаром последний Балканский кризис оценивается с точки зрения победы именно в информационной войне. Истинным героем этой войны общественное мнение Европы признало Джемми Шеа, шефа пресс-службы НАТО, ежедневные пресс-конференции которого в брюссельской штаб-квартире — высший пилотаж манипуляции фактами и понятиями[1].

В статье "Эпоха Тимишоары", или Все деревянные дома должны сгореть" Сергей Кара-Мурза говорит о новом качестве, о пределе, за которым, возможно, кроется саморазрушение европейской культуры. Спектакль в Тимишоара показал настолько высокую эффективность новой манипулятивной технологии, что политики уже не в состоянии преодолеть соблазн ее использования. Это новая глобальная опасность, на краю которой оказался, как всегда не подготовленный к ней, мир.

Виртуальность — неожиданное (в своей тотальности) качество современности. Правда, не новое — ещё во времена сирийских и египетских пустынников бытовала следующая притча:

— Что я пережил! — воскликнул юноша. — Я увидел на земле сухую ветку и решил, что это змея…
— И из-за такого пустяка ты так разволновался?
— Я разволновался, когда взял ветку в руку, а это оказалась и вправду змея…

Появляется новый тип государства — продукт этой виртуальности (возможности), — главным орудием господства которого становится манипуляция сознанием. Недавно сформировалась и политическая философия, оправдывающая такой тип господства, и его инструментарий — mass media — со своими институтами, именуемыми "четвертой властью". Но манипуляция сознанием предполагает обоюдонаправленный процесс: отныне манипулятор не знает, что есть реальность или что есть правда — он знает только желаемый (заказанный) результат, финиш и законы восприятия, перцепции, учитывая которые этот результат всегда может быть получен.

Оказывается, — восклицает Кара-Мурза, — это и есть переход от "тирании старого режима" к "демократии и свободе", где защита прав человека становится безусловной добродетелью. Кажется, что сопротивление самого человека уже не в состоянии помешать этой новой сверхзадаче.

* * *

Чтобы решить спор, возникший как-то в монастыре, один монах отправился за советом к отцу Даниилу:
— Я хочу быть беспристрастным, отец, — сказал он.
— Стань беспристрастным, и ты тотчас же станешь подозрительным, — отвечал старец.

Миротворчество, построенное на беспристрастности как постулате римского права, отличается неизбежным пороком: оно всегда подозрительно. Каждая из сторон, сталкиваясь с холодностью рационального подхода, внутренне отвергая его, ищет прежде всего человеческого участия. Поэтому беспристрастное миротворчество всегда превращается в полицейское миротворчество.

Но, во-первых, полицейское миротворчество неизбежно стремится к поиску союзника, т.е. без ставки на одного из участников конфликта полицейское миротворчество не имеет шанса на успех[2] (многочисленные примеры на Балканах и Кавказе); во-вторых, полицейское миротворчество — затратно. Порой чрезвычайно затратно. Поэтому его единственными по сути дела заказчиками остаются исключительно богатые страны Запада. Так, деньги платятся за ценности. В итоге такое миротворчество в своей мнимой беспристрастности превращается в самую циничную пристрастность, которая не всегда осознается обществом.

Миротворчество западного типа, построенное на базисе рациональной конфликтологии, превращается в своеобразный способ займа у будущего. Это значит, что разрешение конфликтов перекладывается на плечи детей и внуков. Сегодня это не лишено некоторого морального "оправдания", ибо обусловлено уверенным прогнозом: в будущем, когда будут решены экономические вопросы, снимутся и многочисленные этнические, религиозные, расовые и другие проблемы. То есть будущему приписываются свойства, с одной стороны, желаемые — с точки зрения совершенно определённой системы ценностей; с другой, — навязывающие ему решение ныне "непреодолимых" проблем.

С мышлением, оперирующим такими фантомами, и едут западные миротворцы в горячие точки[3]; предлагают "миротворческие деньги" (так наз. "отступные") и искренне не понимают, почему сербы ведут себя столь нелогично, равно — нецивилизованно. Самые просвещённые участники миротворческих бригад начинают рассуждать о "катастрофическом" характере местного религиозного сознания, апокалиптичности православия и жутких "остаточных эффектах" коммунистического режима.

Для России, как говорят, миротворчество не по карману. Полицейское миротворчество (яркий образец которого — действия сил КФОР) — безусловно. Но зачем России такая международная специализация, ведь эту функцию зажиточный западный мир уже принял на себя? Исполнитель определился и не надо ему мешать. Но мир задыхается без другого типа миротворчества.

На Балканах, как и во многих других регионах планеты, полицейское миротворчество оказывается нецелесообразным. Оно не только крайне затратно, но и на удивление малоэффективно. Ведь подобное миротворчество есть акт усмирения, а не умирения. Миротворчество должно носить упреждающий культуросообразный характер, т.е. нужны люди не с автоматами, а с книгами и проповедями. Прежде можно было строить мечети и школы, сегодня приходится строить городки беженцев и создавать безжизненные зоны отчуждения одних непримиримых от других.

Именно этой теме посвящена статья Андрея Фетисова "Идолы гуманизма и идеалы миротворчества" , в которой говорится, что только ориентация на представления о справедливости, а не на прагматические интересы позволяет поставить себя на место другого. Это значит — открыться, начать диалог, сделать первый, порой самый важный шаг к примирению. В русской культуре существует особое представление о справедливости, направленное не на выявление и наказание виновного, а на разрешение спора, устранение свары. Это именно то, что требуется в начавшемся уже XXI веке. Может быть, "Россия — миротворец" — это то достойное предназначение, к которому вела нас история? "Блаженны миротворцы, ибо назовутся сынами Божими" — почему бы не исполнить хотя бы эту евангельскую заповедь?

* * *

Волна бомбометания НАТО отбросила мир в новое политическое измерение — таков рефрен большинства российских аналитических докладов. Типичный вывод: без изменения во внешнеполитической доктрине России не обойтись. Но что думают по этому поводу в другой части света, в Индии, которую, казалось бы, кризис на Балканах обошёл стороной?

Индийский политический обозреватель Мохан Менон в своей статье "Необходимость новой парадигмы международных отношений" задаётся вопросом: кто действительно виновен в эскалации местной этнической проблемы до масштабов международного кризиса, кто виновен в "омерзительной войне", возникшей в противовес стараниям более трезвых политиков, пытавшихся предотвратить подобное развитие событий?

Однозначного ответа автор не дает, но выводы его, обращенные к руководителям национальных государств и к "международным мужам", достаточно нелицеприятны: политические деятели XX века демонстрируют слабость своих политэкономических знаний и слишком часто игнорируют историю. В послевоенной Европе поверхностное "урегулирование" проблем разделения этнических общностей замаскировало и загнало вглубь противоречия, основанные на этнической множественности, как, например, в Косово. Такого рода ситуации всегда требовали тонкого и компетентного политического обращения. Но демонстрировать такую политическую зрелость миру оказалось некому. Пустоту и поверхностность обнаруживает М. Менон в суждениях именно тех, кто все это время был ответственен за принятие решений, — "бомбежки прекратились только после того, как стало нечего бомбить".

Возможность избежать наиболее мрачного развития событий все же была, считает автор статьи. Это могло бы произойти в случае "должного уважения к сферам "суверенной власти" всех заинтересованных и вовлеченных сторон, включая югославского лидера, чей статус столь откровенно стремились принизить влиятельнейшие международные организации". Последние при этом руководствовались "не тем истинным и глубоким идеализмом, который первоначально был путеводной звездой их основателей, но всего лишь крайне ограниченным пониманием собственных интересов" — своеобразный этический приговор международной бюрократии. — "Воистину, для создания моральных императивов мира европейским умам надо "разоружиться", дабы дух деструктивной политики и военщины не начал доминировать вновь над лирическими ландшафтами Европы".

* * *

"Иной сделает, а потом думает — как будто не удачи ищет, а оправданий" — такими словами Грасиана можно было бы предварить статью Алексея Подберёзкина "Югославская трагедия — удар по режиму нераспространения" . Иначе говоря, "мечты кошки полны мышей", но, развязывая агрессию на Балканах, военно-политическое руководство США не до конца просчитало возможные последствия этой акции, считает автор статьи, и указывает на одно из них — ускорение процесса "вертикального" и "горизонтального" распространения ядерного оружия.

Так ли это? Ведь что бы по этому поводу ни возражали, но бесконтрольное "горизонтальное" и "вертикальное" распространение ядерного оружия играет на руку именно тем, кто не захотел ратификации Конгрессом США Договора о запрещении ядерных испытаний и кто сегодня столь настойчиво лоббирует пересмотр (уже лукаво названный модернизацией) обязательств по Договору по ПРО. Поэтому дальновидность ли это или фортуна — кто знает?

На чьей совести ответственность за "расстройство" глобального миропорядка? Да, трансформация стратегической концепции НАТО в сторону глобализации сферы приложения её вооруженных сил происходила под откровенным давлением США и отвечала их претензиям на единоличное верховенство в мире. Но что делал в это время остальной мир? Сегодня вся вина за возникающий дисбаланс возлагается на США. Правомерно ли это? Выполнил ли остальной мир свои обязательства перед человечеством?

Слишком всё взаимосвязано в современном мире. Вспышка насилия в России (на Кавказе и со стороны Кавказа) во многом реакция на разрушение международных правовых оснований. Ведь кризис на Балканах — это сообщение о том, что биполярного мира больше нет, нет должного, а значит — можно всё.

Биполярный мир не только запугивал ядерным столкновением, но и распределял ответственность за status quo в мире. Постбиполярный мир, дав некую разрядку на первом этапе, на втором становится… ещё в большей степени ядерным и менее предсказуемым. Это значит, что роль превентивной дипломатии непомерно возрастёт, а это в свою очередь означает, что России есть к чему готовиться: будут востребованы и обновленная дипломатия, и новый тип миротворчества.

* * *

В сборнике представлены два подхода в определении Балканского региона. Первый, традиционный: Балканы как географический регион, Балканский полуостров — то же, что и Юго-Восточная Европа. Ему остаётся верен в своих статьях Е.Барановский. При этом подходе берега Балкан омываются Адриатическим, Черным, Эгейским и Ионическим морями. На полуострове расположено на сегодня 10 государств: Румыния, Союзная Республика Югославия, Болгария, Турция, Греция, Албания, Македония, Босния и Герцеговина, Хорватия и Словения. Причём, "что касается последних двух — Хорватии и Словении, нужно отметить их принадлежность среднеевропейскому культурному пространству, в силу чего они всячески отрицают свою принадлежность к Балканам".

Второй — инновационный подход, опирающийся на социо-культурные особенности пространства, предложен Д.Николаенко. Согласно данному подходу, это — регион, ещё недавно представленный СФРЮ и Албанией. Именно в этих границах сегодня происходят изменения, будоражащие весь мир. Именно здесь горит, рушится, погибает, изменяется, возрождается и появляется новое…

В статье Евгения Барановского "Балканы в системе международных отношений: некоторые проблемы и перспективы" даётся обзор политических систем балканских стран, их современного международного положения и эволюции российской позиции по отношению к югославскому кризису.

* * *

После 72 дней бомбардировок Белград согласился на более тяжёлые условия, чем те, которые он отверг накануне войны.

В актив российской дипломатии обычно заносят три момента: упоминание верховенства ООН, под эгидой которой должна проходить вся операция; решение о разоружении Армии освобождения Косово и согласие Запада на присутствие (пусть и незначительное) сербских войск в Косово, в частности для охраны сербских святынь и государственной границы. Так ли это? И если отбросить мнимые достижения, т.е. те, что лишь тешат самолюбие того или иного политика, что России действительно удалось предотвратить?

Осень 1999 года прошла под знаком "гуманитарной беспомощности". Насилие в Косово не прекращалось. И миротворцы ничего не могли с этим поделать. Постоянно повторялось, что выполнение резолюции СБ ООН №1244 находилось под угрозой срыва. Не в последнюю очередь низкая эффективность международного военного присутствия сил КФОР объяснялась глубоким недоверием, которое испытывали к этим силам различные стороны косовской драмы. Недоверие сербов за эти месяцы по отношению к натовскому компоненту КФОР только выросло, поскольку именно под его "прикрытием" распоясались боевики АОК, завершая работу по этнической чистке косовского края.

Истоки осенних, 1999 года, событий в крае кроются в самом характере процесса урегулирования. Два взгляда на этот процесс даются в статьях Евгения Барановского "Кризис в Косово и усилия международного сообщества по его урегулированию" и Юрия Бабича "Очередной провал российской дипломатии" . Составители сборника посчитали необходимым дать последовательно оба взгляда. И какими бы жесткими или нелицеприятными ни были бы оценки того или иного автора, но оба взгляда выражают реально существующие в современной России общественные мнения на процесс урегулирования в Косово.

* * *

"Люди стонут более внятно, когда подозревают, что их слышат", — замечает автор последней статьи сборника "Экономика войны и мира" Дмитрий Николаенко. И поясняет: балканские конфликты разгораются с особой силой и протекают по-особому, когда в них заинтересованы внешние силы, но сами по себе не играют определяющей роли: одни и те же действия на Балканах вызывают различную реакцию у международного сообщества в зависимости от заинтересованности в том или ином развитии событий. Другими словами, на Балканах всегда есть внутренняя готовность к конфликту, который приобретает развитые формы только при соответствующем внешнем "раздражителе" (или "заказчике"). Аналогичным образом при определённости внешнего фактора конфликт прекращается и переходит в латентную форму.

Экономика войны — далеко не только экономика военных действий, утверждает автор, но и экономика преобразования территорий в ходе их периодического разрушения и затем освоения по новым социо-культурным стандартам. То есть война в ряде случаев — инструмент для формирования и утверждения на данной территории соответствующего социо-культурного стандарта. Выразительны проявления этого феномена в буферных социо-культурных зонах. Примером могут служить география и особенности военных действий в ходе первой мировой войны на территории Польши, Белоруссии, Западной Украины. Итогом "операции" стали как катастрофическое разрушение производительных сил регионов, так и массовые миграции местного населения. Территория как бы расчищается аналогично классной доске: чтобы написать на ней иное, следующее, нужно каждый раз стирать предыдущее.

Автор статьи уделяет внимание и такому спорному феномену, как внутрибалканские этнические чистки. Этнические чистки, депортации и прочие насильственные формы переселения — ещё один способ формирования определенного социо-культурного стандарта. Интенсивность этнических чисток на Балканах после 1989 г. отражает активный процесс социо-культурной переработки территории региона. Вообще такого рода перемещения должны быть, в основном, характерны для пионерных периодов освоения территорий; через эту процедуру прошли все народы. Балканы, что называется, подзадержались; и то, что в иных местах осуществлялось довольно долго, здесь получило спрессованное развитие и пришлось на наше время (а у каждого времени — "свои тараканы"). Это во многом определило вполне "цивилизованную дикость" многих балканских событий последнего времени.

"Конечная причина" нынешних балканских проблем — не в прошлом, а в будущем. Наблюдаемый характер конфликтности есть неизбежный атрибут ситуации, когда та или иная территория всё ещё недостаточно "переработана" (следовательно "ничейна"), чтобы перейти к "бесконфликтному" (в смысле не связанному с войнами, чистками, геноцидом) существованию.

* * *

Бисмарк как-то заявил о балканских народах, что, мол, "война за столь малостоящие существа не смогла бы оправдать жертв цивилизованной Европы". И поэтому войны сегодня для "цивилизованных" народов стали виртуальными, а для "мало стоящих" — остались реальными . А потому одни во время войн совершенствуют системы управления, наведения и прикрытия (в первую очередь информационного), а другие — оплакивают близких, хоронят "остатки человеческих тел" и проклинают небо.

Можно конечно рассматривать балканские страны как молодые демократии под углом их соответствия западному "джентльменскому набору" — прав человека, свободы совести и слова и т.п. ценностей. В понимании Словении и Хорватии это ещё даст некий результат, но в отношении других балканских государств — образует искусственные конструкции, несоответствие которым позволяет сильным мира сего вводить совершенно определённые санкции. Признать это — значит лишиться морального права на силовые действия. Ведь право на принудительное исполнение тех или иных правил и уважение неких ценностей легитимно лишь по отношению к тем, кто по конкретным историко-культурным традициям должен признавать их заданность. Право на менторство тоже предполагает некие имплицитные основания, где за "скобками" всегда подразумевается, что, мол, эти народы — такие же как и мы, разве что "недоразвитые".

Поэтому "славя либерализм без альтернатив", Запад подходит к пределу за которым умирает всякая свобода.

Работа над ошибками

Куда стремится ситуация на Балканах и входит ли в национальные интересы России участие в изменениях?

1.

Время разбрасывать камни. Время их собирать на Балканах не наступило. Поэтому все усилия Запада на этот раз свелись к уничтожению производительных сил Сербии, в т.ч. — Косово. Запад не будет нести затраты, связанные с восстановлением этого региона (неважно при этом, что все это время декларировалось и чем на сегодня обосновываются задержки с финансированием восстановительных работ). В целом в регион Балкан инвестиции, конечно же, осуществлялись и будут осуществляться, но вопрос в том — куда и с какой целью. В первую очередь, это Словения и Хорватия — культурно и экономически давно определившиеся страны, представляющие собой наиболее социо-культурно переработанные под западные стандарты территории. Проблема же оплаты реконструкции Сербии по-прежнему будет увязана с необходимостью "демократических преобразований" (это значит лишь одно — свержение и отдача под суд Милошевича и других руководителей государства и армии). В Косово же, регион с почти неразвитой инфраструктурой, окончательно разрушенной за несколько месяцев "точечных" бомбометаний, вообще никто инвестировать не собирается. То есть те деньги, которые туда всё-таки попадут, не будут направлены на решение инфраструктурных задач, без которых устойчивый достаток, как правило, невозможен.

Отказ от вложения денег в полностью разрушенный край означает одно: в Косово генерируется демографический кризис, или — на более привычном языке — "гуманитарная катастрофа", которая была неявным следствием и потаённой (в смысле — для многих неосознаваемой) целью союзнической агрессии. Ведь в определённой депопуляции Косово заинтересованы практически все участники спектакля. Это не только Сербия, которую фактически заставили затаиться в ожидании "лучших времен". В уменьшении численности албанского населения Косово заинтересован, конечно же и Запад, по крайней мере, европейцы. Ныне "культурный лидер человечества" готов принять некое количество албанцев из этого региона. Во втором-третьем поколении они могут быть весьма успешно ассимилированы, и их дети с гордостью назовут себя австралийцами, американцами, французами. Но сильный, переполненный, склонный к агрессии мусульманский анклав в подбрюшье Европы — Западу не нужен, а для православных Сербии, Черногории, Македонии, Болгарии и Греции просто опасен. Так это или нет — неважно, но так это воспринимается.

Раздаются голоса, что, мол, американцы ведут дело к суверенизации Косово. Однако скорее всего этот край ещё долго сохранит неопределённый правовой статус (как вариант: будет придумана какая-то ухищрённая формула по типу "Общего государства"). И вот почему. Во-первых, Албания сложилась как достаточно замкнутый, не нацеленный на расширение своих границ государственный организм[4]. Во-вторых, и это отмечают практически все эксперты, косовары не заинтересованы в переходе на относительно низкие (ужасающие) жизненные стандарты Албании. В-третьих, это вопрос извлечённости урока. Судя по всему, новое немецкое правительство канцлера Герхарда Шрёдера, не стремится повторить ошибку своего предшественника Гельмута Коля, явно "переигравшего" в своё время, с поспешностью дипломатического признания Боснии и Хорватии. И, наконец, пока не видно кто именно (а это под силу только ведущим державам) заинтересован в прецеденте, открывающем второй этап "балканизации" региона[5]. Повод для разрушения производительных сил Сербии действительно был создан, а причина обоснована. Раз цель достигнута, кажется, у Запада нет оснований активизировать конфликт через переход к новому этапу "балканской федерализации" как процесса бесконечного территориально-государственного деления. В свою очередь, претензии Албании на расширение своей территории за счёт включения всего пространства этнических албанцев — блеф. Типичное поведение конфликтного анклава. "Великой Албании" не будет, но вряд ли затихнут разговоры об этом "могучем балканском государстве будущего" (Д.Николаенко).

Всё это означает одно: ответственность за "включённые" процессы депопуляции и за определение статуса Косово никто на себя брать не будет.

Однако работу по превращению "винегрета в лоскутное одеяло, опять же по западноевропейскому образцу" (А.Тойнби) Запад продолжит "до победного конца". В перспективе это означает процесс массового этнического размежевания. Этот труд явно не для одного поколения "миротворцев". Зачем Запад это делает? Вопрос давно стоит по-другому: может ли Запад этого не делать? — Это было бы крайне противоестественно, ибо противоречило бы миссионерскому характеру Демократии, с одной стороны. С другой — современная Европа просто не может себе этого позволить из-за ряда ценностных установок. Модель развития Балкан противоречит таким основополагающим либеральным ценностям, как права человека, ценность человеческой жизни, упорядоченного быта, безопасности и т.д. Европейцы, видимо, предполагают, что концепт "Европа культурных регионов" перекрывает внутренние противоречия, природный характер Балкан.

Поэтому сегодня мы наблюдаем процесс трансплантации (предположим, что из благих побуждений) модели общежития, сложившейся за последние столетия в романо-германской Европе. Ведь "ценности против людей" (Р.Шпеман)...

2.

Поскольку на Балканах нельзя раз и навсегда урегулировать все конфликты, то России следует научиться относиться к этому, как к должному, и не пытаться повторять прошлых ошибок. Но прежде всего на Балканах нужно научиться искусству управления развитием через конфликтность, т.е. России необходимо попытаться создать систему сопровождения "плавающей точки" активного конфликта [6]. Такие навыки необходимы современной России по всему периметру лимитрофа, т.е. промежуточного пространства между цивилизациями[7] (ключевые точки которого: Балканы — Кавказ — Афгано-Таджикский узел).

Государственные границы для балканского населения — во многом понятие условное, что особенно характерно для албанцев (точно также себя ведут, к примеру, пуштуны). Однако многочисленные внутренние, т.н. государственные, границы этого региона — вещь действительно условная. Учитывая изложенный фактор, а также жизненные стандарты албанцев, миграции не составляют для них особых забот и потому могут быть проделаны в любой "подходящий" момент довольно массово и быстро. Это значит, что население прилегающих к Косово Санджака и/или албанского анклава в Македонии за короткий срок может достигнуть критических масштабов. Следовательно, можно указать область активизации "плавающей точки" конфликта: это будет либо "бросок на Север" — Санджак, либо на юг — Македония. Куда именно — мнения экспертов разделились. Николаенко, например, считает, что следующим местом станет Санджак, Барановский указывает на Македонию, где этническая структура уже драматически изменена.

Взрывной потенциал прогнозируемого конфликта в Санджаке или Македонии при устойчивой тенденции "разбрасывать камни" — нетрудно представить. Вопрос чести: что в этой ситуации заблаговременно следует предпринять России?

3.

России не нужно ждать очередного раунда вооруженного конфликта на Балканах, а затем выторговывать себе зону полицейского миротворчества, чтобы тем самым "не выпасть из процесса мирного урегулирования". Зная, что рвётся там, где тонко, можно заранее предпринять ряд шагов, направленных если не на прекращение, то хотя бы на управление и смягчение последствий будущих, вполне предсказуемых конфликтов. Не стоило спорить, поставлять или не поставлять комплексы противовоздушной обороны воинствующим балканским правительствам (смогли бы — действовали бы), но стоило помнить, что в России, кроме православных, есть ещё и миллионы мусульман. Кому, как не русским мусульманам (Исмаил Гаспринский), предстоит уже сегодня ехать в Санджак, Македонию и Боснию, чтобы там знали о мусульманах России, об их доброй воле, их готовности прийти на помощь. Сегодня Уфе и Казани надо строить на Балканах мечети, а Москве и Рязани — храмы, издавать книги[8], разворачивать образовательные проекты, чтобы завтра иметь моральное право говорить и быть услышанными. То же самое, в своё время, следовало бы делать и на Кавказе. События осени 1999 г. в Дагестане — свидетельство упущенного времени и инициативы.

На Балканах господствует ситуативный тип внешнеполитического поведения, т.н. "балканское сотрудничество ". Что делать: "в буферной зоне всегда побеждает именно буферная зона " (Д.Николаенко). Чаще всего это выражается в том, что весьма выгодные межгосударственные контакты беспощадно рвутся, союзы рушатся, а отношения портятся, казалось бы, вне какой-либо логики[9]. Напомню в данной связи слова Фёдора Достоевского: "Начнут же они, по освобождении, свою новую жизнь, …именно с того, что выпросят себе у Европы, …ручательство и покровительство их свободе, и хоть в концерте европейских держав будет и Россия, но они именно в защиту от России это и сделают. Начнут они непременно с того, что …объявят себе и убедят себя в том, что России они не обязаны ни малейшею благодарностью, напротив, что от властолюбия России они едва спаслись при заключении мира вмешательством европейского концерта" . Учёт фактора "балканского сотрудничества" требуется превратить в аксиому внешнеполитических инициатив и стратегических союзов России на Балканах. Миротворчество предполагает одновременно и государственный прагматизм.

Россия, в отличие от Европы, может позволить себе не нести финансовых и моральных издержек в связи с балканской политикой, например, по дорогостоящему полицейскому миротворчеству и по приёму беженцев (со своими бы с Кавказа и Средней Азии управиться). Расходы же на миротворчество должны принять инвестиционный характер, т.е. в ситуации дефицита ресурсов вопрос о структуре распределения всех активов, которые ещё есть в нашем распоряжении, стоит очень остро. Новое поколение гуманитарных технологий позволяет работать с подобными задачами. Поэтому гораздо целесообразней инвестировать в развитие таких технологий и их носителей для реализации российских национальных интересов на Балканах, Кавказе, Средней Азии. Россия ведь обладает уникальными ресурсами социокультурного типа, т.е. её "естественными" союзниками могут быть, наряду с сербами, греками и армянами и мусульмане, с которыми диалог нужно и может вести "русский ислам".

Балканы — пока ещё не упущенный шанс для осуществления части национальных и государственных интересов России. Инициативы Москвы по вопросу урегулирования балканских конфликтов открывают головокружительные перспективы продолжения обсуждения вопросов мирного сосуществования народов, т.е. продолжения внешнеполитической линии Российской империи, по инициативе которой в конце XIX века была созвана Гаагская конференция. К подобной миролюбивой инициативе сегодня могут присоединиться многие страны, заинтересованные в активном создании нового миропорядка. Очевидно, что прежние правовые отношения и международные организации утратили свою эффективность, оказались в роли "используемых" структур, а не высших регламентирующих инстанций. Поэтому разумные предложения России о новых формах миропорядка могут стать наступательными инициативами — российским "оружием" в XXI веке.

октябрь, 1999 г.

[1] Вот что писал "Эксперт" (№25, 05.07.99.): "В самом начале войны избранный президент Косово Ибрагим Ругова встретился со Слободаном Милошевичем, они совместно предложили прекратить бомбардировки Югославии, выразили готовность решить проблему мирно. Это был шанс остановить войну и гуманитарную катастрофу, о чем вроде бы и хлопотала НАТО. Реакция Шеа была мгновенной, он заявил: никакой встречи лидеров не было, телевизионный отчет — фальшивка, а Руговы скорее всего нет в живых. Когда гигантская информационная машина Запада прогнала эту первую волну по миру, Джемми Шеа запустил следующую: Ругова находится в сербском застенке, и ужасные югославы вынудили его произнести написанный ими текст. Дальше пошли волны помельче: вообще Ругова уже не тот, он не пользуется авторитетом среди албанцев, не представляет их интересов и так далее, и все это вообще несерьезно".

 [2] В своем развитии такие ситуации часто приводят к необходимости "демонизации" другой из сторон; см. статью С.Кара-Мурзы в настоящем сборнике .

 [3] Об этом страстно писала в своих статьях наша известная балканистка Елена Гуськова.

 [4] См. статью Д.Николаенко в настоящем сборнике.

 [5] Начало дробления теперь уже федеративных единиц бывшей югославской федерации.

 [6] Термин введен Д.Николаенко.

 [7] Лимитроф — промежуточное пространство между империями и цивилизациями. Термин предложен В.Цымбурским.

 [8] Затраты на такой тип миротворчества — совершенно не сопоставимы с затратами на привычное "полицейское миротворчество". Первые, в отличии от вторых, всегда останутся доступными для "бедной" России.

 [9] Пример совсем другого рода — Болгария, яркий образец постулата "у государства нет друзей, у государства есть только союзники". Сегодня возможности и дивиденды, получаемые от сотрудничества с Западом, в частности — с НАТО, превосходят возможности, открываемые союзничеством с Москвой, тем самым определяя характер внешней политики Софии.