Версия для печати

Христианское мировоззрение в новую эпоху

Пост-христианство или иное представление об Откровении?

Мир меняется. Быстро, скачкообразно, катастрофически. Каждое такое изменение требует и порождает новую форму выражения Откровения, которое Господь дал человечеству в явлении Иисуса Христа. В истории Церкви такое происходило не раз. Легализация христианской религии императором Константином стало серьезным вызовом для Церкви. Но она смогла с этим вызовом справиться. Имперская церковь, хотя и разительно отличалась от церкви гонимой, но продолжала нести, в иной форме, в изменившемся мире, то же свидетельство. Падение Римской империи разрушило и это, ставшее уже привычным, представление о Церкви. Потребовался гений Августина, чтобы дать новый, адекватный новому миру, взгляд на христианство и его роль в истории. Можно вспомнить и другие примеры. Наверное, самое значимое изменение произошло в Европе в эпоху Реформации, когда родилось совершенно новая модель Церкви, новое понимание христианского Откровения. Фактически, если католичество (и православие) были адекватны традиционной фазе развития человеческого общества[1], то Реформация рождает церковь индустриальной фазы, со своим богословием, своими формами социального представления и своей специфической деятельностью в мире. При этом многое, что было свято и незыблемо для традиционной церкви (священническая иерархия, которая была основой церковного устройства и управления в католической церкви, культ святых, монашество и многое другое), Реформация отметает как измену Истине. А взгляд на протестантизм с позиции традиционной церкви до сих пор приводит к выводу, что это и не Церковь вовсе.

Есть основания считать, что мир опять стоит на пороге глобальных перемен. Перемен настолько глубоких, что это позволяет говорить о пост-христианском мире, мире, для которого христианство останется только историей. Или же мы должны ожидать (а быть может, и проектировать?!) появления нового представления христианского Откровения в нашем мире, которое будет соответствовать уже не индустриальной, а постиндустриальной/когнитивной фазе? История Церкви позволяет нам говорить об изменениях, которые произойдут в богословии (мышлении о Боге и взаимоотношениях Бога и человека), в формах церковной организации (социальной проекции Откровения) и в способах служения Богу (т.е. в деятельности). Можно также предположить, что это будет не совсем церковь, и даже совсем не церковь, как с позиции традиционной (католической и православной), так и с точки зрения протестантской церквей. Тем не менее, именно эта, пост-протестантская, церковь сможет дать оправдание для будущего мира, или, другими словами, ответить на вопрос о смысле этого нового мира.

Иное богословие: ментальная проекция Откровения

Богословие — дисциплина сложная, тонкая и не допускающая профанации и упрощенного подхода. Помня об этом, постараемся выделить некоторые базовые положения, которые лежат в основе любого богословия. Причем, отличия в богословских построениях (например, отличия в западном и восточном богословии) имеют свое основание в этих базовых понятиях. Я предлагаю в качестве базовых принять следующие понятия: богословский фокус, богословский метод и богословский авторитет.

Богословский фокус

Под фокусом мы будем понимать основной предмет богословского размышления и цель самого богословствования. Кажется, если богословие есть, по определению, «учение о Боге», то именно Бог и должен быть в фокусе богословского дискурса. Это и так, и не совсем так. Посмотрим, как это происходило в истории.

Богословие традиционной церкви (как католиков, так и православных) формировалось в период Вселенских Соборов. В этот период в фокусе богословского дискурса действительно находится представление о Боге — именно этому вопросу посвящен богословский поиск. В этот период формулируются основные догматы христианской веры, большинство из которых остаются незыблемыми на протяжении всей истории Церкви. Таким образом, было заложено основание для дальнейшего развития богословской мысли. В качестве слабости такого подхода стоит отметить, что в этой величественной богословской картине человек фактически был потерян, для него просто не осталось места. Это и стало в последствие причиной для развития гуманизма и Реформации.

После разделения церквей в 1054 году, на Востоке богословская мысль, фактически, замирает, ограничиваясь отсылкой к великим предшественникам. Во многом это связано с тем, что те территории, на которых происходили основные богословские дискуссии, были захвачены мусульманами, и перед Церковью встала совсем другая задача: выжить. А православная Русь была еще неспособна к серьезному богословскому дискурсу. Это не означает, что прекратилась жизнь Церкви. Но можно утверждать, что развития богословия при этом практически не происходит.

В то время как на Западе складывается совершенно иная ситуация. В период Ренессанса и Реформации происходит формирование нового богословия, в центре которого оказывается... Тут происходит интересное разделение. На юге Европы в центре внимания европейской мысли оказывается человек, что приводит к развитию сначала христианского, а затем — светского гуманизма. Бог исчезает из картины мира, и, тем самым, закладываются основания привычного нам взгляда на мир. На севере Ренессанс приводит к Реформации, и в центре богословского дискурса оказывается не человек, а система взаимоотношений «Бог — человек». По сути, отцы Реформации взяли за основу работу, проделанную их предшественниками, и усложнили систему.

Если верно, что мир ожидают глубокие перемены, нужно ожидать и появление нового богословского фокуса. Пока можно только догадываться, каким именно будет это фокус. Моя версия – богословская картина должна еще больше усложниться, включив в себя не только систему отношений «Бог – человек», но и отношения «человек — человек (ближний)», где под «ближним» понимается как брат по вере, так и вообще любой человек. Кажущаяся простота новой схемы не должна вводить нас в заблуждение — смена богословского фокуса потребует полного переосмысления всей богословской системы.

Богословский метод

Богословия различается не только фокусом, но и подходом к построению богословских концепций. Например, для Востока был характерен апофатический подход (определение через отрицание), в то время как на Западе — катафатический (определение через утверждение). И потому, хотя в фокусе и православного, и католического размышления была одна и та же проблематика, получились совершенно разные богословские школы. Если на Западе выстраивались стройные, всеобъемлющие богословские системы (вершиной Западного богословия, безусловно, является «Сумма Теологии» Фомы Аквината, труд, который мало кто способен дочитать до конца), то на Востоке преобладает мистическое богословие, нацеленное не на объяснение, а на переживание Бога.

Протестантская мысль в целом следует западным путем (т.е. путем построения систематизированных богословских систем), но есть существенное отличие. Оно состоит в практическом акценте богословского размышления, в стремлении ответить на вопрос, как именно должен жить реальный человек в реальном мире. Причем, жить так, чтобы вся его жизнь была посвящена высокой цели служения Богу и людям. Именно эта практическая направленность протестантской мысли и позволили ей стать онтологическим основанием индустриальной фазы развития нашей цивилизации.

За последние пять веков мир значительно усложнился, и в решении социальных, психологических и даже научных проблем люди научились избегать однозначных схем. Дуализм и неопределенность в природе, вариативность в социальном и политическом устройстве государств, принципы разделения труда и разделения властей, понимание  сложности организации самого homo sapiens, все это – характерные черты мира, в котором живет современный человек. В этом контексте стремление к созданию стройных, непротиворечивых богословских систем нужно считать скорее недостатком, чем достоинством. В основании стремления разрешить все противоречия Откровения лежит иллюзия (обычно нерефлексируемая), что человек может объяснить Бога. Новому богословию предстоит научиться работать с противоречиями, более того, положить противоречия в основание богословского дискурса, тем самым открывая Бога прямо посреди тех проблем и задач, с которыми сталкивается человек и человечество. Возможно, такое богословие можно назвать хаотическим, понимая под хаосом не беспорядок, а динамическую неравновесную систему. И в этом смысле новое богословие усвоит себе не только западный, и восточный опыт, но выведет его за стены монастырей в гущу человеческой жизни и деятельности.

Богословский авторитет

Сразу скажу, что вопрос об авторитете — один из самых сложных в обсуждении богословских оснований. Например, русская богословско-философская мысль отвергает саму идею авторитета в Церкви, утверждая, что Церковь, будучи Храмом Святого Духа, не имеет нужды в авторитете в принципе. Но это — идеальная картина, к которой стоит стремиться, но на практике она никогда не реализуется. Потому мы будем рассматривать реальные, а не идеальные пути осуществления Божественного авторитета в Церкви.

Для традиционной церкви высшим авторитетом является сама Церковь. Это объясняется живым присутствием и действием Святого Духа в Церкви и объективировано в решении Соборов и авторитете иерархии, основанной на преемственности рукоположения от апостолов. Реформация отвергает такой подход как отчуждающий человека от личных отношений с Христом и кладет в качестве авторитета Священное Писание (Библию). Такой подход действительно дал основание для дерзновенного личного предстояния человека перед Богом, открыл возможность для чрезвычайно широкого богословского поиска. Однако, на сегодняшний день уже ясно, что он имеет множество своих недостатков. И главный из них заключается в том, что фокус внимания в этом случае переносится с Бога на Книгу, что, в свою очередь, практически стало означать авторитет уже даже не Библии, а ее конкретной интерпретации.

Должен ли ставится вопрос об авторитете для хаотического богословия? Я убежден, что такой вопрос должен быть поставлен, иначе богословствование теряет смысл. Но таким авторитетом не может быть что-то застывшее, неизменное. Мое предположение, что в качестве богословского авторитета может быть предложена динамическая система отношений: «личный опыт/совесть человека — Священное Писание — Церковь», где Церковь понимается не как институт, а как живой организм, частью которого является и сам человек, и с которым он соотноситься в силу внутренней потребности. И церковь не судит человека, а соучаствует с ним в развитии дискурса.

Сведем наши размышления в таблицу:

Иная церковь: социальное представление Откровения

Богословские построения не имеют смысла, если они не заземлены на конкретные социальные организованности и деятельность. И именно в этих видимых формах наиболее заметно отличие нового представления от старого. Как уже упоминалось, протестантизм, когда он только появился, в глазах католиков совсем не выглядел как настоящая церковь, поскольку протестанты отказались от целого ряда существенных церковных признаков Средневековья. Но именно это и сделало протестантизм церковью индустриальной фазы! Возможно, для того, чтобы стать постиндустриальной/когнитивной церковью придется отказаться от каких-то других, существенных, на этот раз, для протестантизма! Наверное, в этом контексте можно говорить о пост-протестантской церкви, по аналогии с пост-индустриальным миром. Когда уже ясно, что появляется нечто новое, но еще нельзя сказать, как это новое будет выглядеть. Рассмотрим основные формы социальной организованности существующих церквей, что, хотя бы отчасти, поможет нам увидеть направление движения в будущее.

Устройство традиционной церкви жестко централизовано и иерархично. Иерархия является абсолютно необходимой основой церковной структуры, поскольку именно через священство (точнее, через епископов) в церкви сохраняется благодать Святого Духа. Другими словами, нет иерархии — нет и Церкви!

Протестанты отказываются именно от иерархии! Провозгласив принцип всеобщего священства, Реформация отказывается от иерархии как хранительницы благодати. Отныне Святой Дух там, где верно проповедуется Слово Божье! Это, одновременно, снимает и вопрос о централизации: отныне это лишь вопрос удобства. Возникает множество более или менее централизованных объединений протестантских общин, создаются и независимые церкви. Многоконфессиональность становится нормой, и при этом удерживается представление, что все вместе мы составляем Церковь как Тело Христово. Для этого нет нужды быть объединенными в  одну организацию.

Изменившийся образ жизни и деятельности людей, иные формы общественной жизни требуют поиска иного подхода и к организации церковной жизни. Структура церкви – это, можно сказать, «пространственная» организация церкви. Но подобное развитие можно проследить на примере изменения и организации церковной жизни во времени. Если церковный календарь традиционных церквей был составлен с учетом сельскохозяйственного цикла (и остается таким по сей день!), то ритм жизни протестантских общин соответствовал жизни рабочих и служащих с четким нормированным рабочим днем и выходными в конце недели. При этом жизнь общины практически не менялась от времени года.

Протестантский способ организации церковной жизни (структура и календарь) был адекватен жизни людей 500 и даже еще 100 лет назад. Но в последнее время образ жизни человека все больше меняется. Изменился ритм жизни: например, все больше людей живут и работают не в парадигме нормированного рабочего дня и выходных в конце недели. Изменились формы социальных связей людей: интернет-сообщества, социальные сети, распад традиционной семьи, появление новых социальных организованностей типа «стаи». Растет неприятие жестких, а особенно — извне навязанных, социальных форм. Изменился подход к труду: все больше людей работают не для того, чтобы выжить, а чтобы реализовать себя, свои мечты и желания, найти и занять свое место в мире. Есть основание думать, что эти (и сходные с ними) тенденции будут нарастать и дальше. Как это повлияет на Церковь?

Можно утверждать, что иерархические системы перестанут работать. При этом большинство конфессий останется и будет делать вид, что иерархия по-прежнему управляет церковью. Но реальное управление будет происходить совсем не по линии иерархии, а иным, горизонтальным образом. За иерархами останется исключительно сакральная, священническая роль. И только те конфессии, которые сумеют это осознать, сумеют занять свое место в новом обществе.

Другая очевидная особенность новой церкви — это прозрачность конфессиональных границ. Большинство людей по-прежнему будет связывать себя с конкретной конфессией, но реальная церковная жизнь (общение, наставничество и т.п.) будет происходить без учета конфессиональных рамок. Фактически, конфессиональными останутся лишь формы богослужений. Все больше будет появляться внеконфессиональных общин, которые невозможно будет отнести ни к одной из ветвей традиционного христианства.

Формы реальной церковной жизни на первый взгляд и на церковь-то будут не похожи. Клубы, малые группы, которые встречаются нерегулярно и имеют непостоянный состав, участие в проектах совместно с неверующими и представителями других конфессий вполне могут стать основными формами жизни верующих. При этом речь идет не о секуляризации и размытии церковных границ. Это будет в полной мере насыщенная церковная жизнь, но не спрятанная за церковными стенами, а погруженная в жизнь общества. Фактически, речь идет о переосмыслении самого понятия экклессиа – Церкви в изначальном смысле этого слова, как  сообщества, влияющего на жизнь общества и утверждающего в обществе Царство Божье. А для этого нужно создавать не закрытое, а максимально открытое сообщество. Но внутри участники этого сообщества должны быть связаны между собой очень тесными связями и отношениями.

На этом нужно остановиться и перейти к следующему отражению Откровения в обществе: каким образом понимается служение Богу.

Иной подход к служению Богу: деятельностный аспект Откровения

В традиционной церкви служение Богу — удел немногих избранных: священников и монахов. В средневековом обществе выстраивается сложная иерархическая структура, где каждый имеет свое, четко определенное место. Причем, это место определено происхождением и сменить его хоть и можно, но довольно трудно. В этой иерархии монархи правили, рыцари воевали, крестьяне и ремесленники их кормили и обеспечивали, а священники и монахи были теми, кто от лица всего общества служил Богу. Стоит отметить, что эта их деятельность была отнюдь не бесполезной: их служение оправдывало существование всего общества, другими словами, сообщало ему смысл.

Реформация провозгласила не только принцип всеобщего священства, о чем выше уже шла речь, но и святость любого труда. Отныне ремесло, торговля или земледелие становились не просто работой ради пропитания, но и богослужением. Бог вышел за стенки храмов и пришел в поля, мастерские и торговые ряды. Придание труду сакрального смысла заложило онтологическое основание индустриальной фазы развития цивилизации. Именно отцы Реформации первыми сформулировали модные ныне тезисы о том, что у каждого человека есть особое призвание от Бога, что каждый из нас должен найти свое место и свой труд, чтобы его дары и таланты раскрылись в полной мере. Другими словами, они были первыми, кто стал говорить о самореализации. Правда, есть существенное отличие. Они добавляли, что все это имеет смысл лишь в том случае, если направлено на служение Богу и людям.

Итак, и в традиционной, и в индустриальной фазе Церковь выполняла очень схожую социальную задачу: она показывала призвание каждого человека, его место в обществе, в котором он жил, и привносила в жизнь и человека, и всего общества смысл. Причем, в обоих случаях этот смысл раскрывается через служение Господу. Церковь новой фазы должна дать свой ответ на вопрос, что есть служение Богу. Для этого еще только предстоит проделать серьезную работу, но уже сейчас можно обозначить ее контуры.

Во-первых, в настоящее время происходит глубокое богословское переосмысление представлений о человеке и его взаимодействии с Творцом. Открытия в физике, социологии, в других областях знания показали, что неопределенность — это фундаментальный закон нашего мира. А это, в частности, означает, что у человеческой свободы есть онтологическое основание: воля Божья более не понимается как однозначная предопределенность, будущее возникает как синергия Божьего суверенитета и человеческого выбора! Во-вторых, работы в области экклесиологии (учения о церкви) ведут нас к иному пониманию, что такое Церковь и какова ее роль в мире: Церковь есть «община для мира». Не уход из мира и не увод других из мира, общества, истории, а направление и определение истории общества есть предназначение Церкви.

Человеческая свобода, активная, деятельная позиция, а также общинность как образ жизни христиан позволяют сделать предположение относительно того, что может стать способом служения Господу в следующей фазе. Правда, пока у нас нет ясного представления, что будет основой деятельности будущего мира, наше провидение позволяет ухватить только смутные контуры того, как будет пониматься служение Богу. На мой взгляд, основным служением будет помощь человеку в раскрытии его внутреннего мира. Фигура другого обретет чрезвычайно важное значение, как в смысле Богопознания, так и в смысле служения Ему. Причем, протекать это служение будет в тех самых неформальных организованностях, которые и будут основными формами церковной жизни. Причем, такие сообщества будут интегрированы в жизнь общества, в современные формы деятельности (которые также будут пониматься как служение Богу – опыт индустриальной фазы отброшен Церковью не будет), а потому и служение человеку будет происходить непосредственно в его деятельности. Таким образом, Церковь сделает еще один шаг от замыкания внутри стен храма к исполнению заповеди Христа «Идите и научите все народы…» Возможно, именно таким путем будет происходить новая христианизация как России, так и Европы.

Пост-протестантизм вместо пост-христианства

В заключении — два важных утверждения.

Во-первых, современный кризис Церкви вызван не тем, что общество перестало в ней нуждаться. На мой взгляд, эта потребность сильна как никогда. Задача Церкви – сообщать смысл тому обществу, в котором она находится. А во времена перемен вопрос о смысле едва ли не самый актуальный. Кризис скорее вызван тем, что существующие формы церковной жизни (равно как мышления и деятельности) перестали быть адекватными тем вызовам, на которые Церковь призвана давать ответ.

Во-вторых, в ближайшем будущем нужно ожидать появления совершенно новых форм организации и жизни Церкви, адекватных современному и, возможно, будущему миру. Все основания для этого есть уже сейчас. При этом нужно отметить, что появление таких групп нужно ждать не в признанных и уважаемых конфессиях, а в небольших, иногда — маргинальных группах. Поскольку те, кому и так хорошо, намного меньше склонны к переменам, чем те, кто каждый день буквально борется за существование. Из чего можно сделать вывод, что новая церковь появится в нашей стране скорее среди протестантов, чем в РПЦ.

И в этом смысле будущее, которое нас ожидает, будет скорее не пост-христианским, а пост-протестантским.

По заказу редакции журнала «Следующий шаг»

[1] Данная работа в описании общества следует фазовой модели, согласно которой архаичная фаза была сменена традиционной, в которой основу экономики составляло сельское хозяйство, а ей на смену пришла индустриальная, где в основе лежит машинное производство. Смена фаз сопровождается фазовыми кризисами, способными как вывести цивилизацию на новый уровень, так и полностью ее разрушить. При этом настоящая эпоха характеризуется кризисом индустриальной фазы, на смену которой приходит следующая, которая пока не имеет устойчивого наименования и называется иногда пост-индустриальной, иногда – информационной, иногда – когнитивной.